Игорь Яковлев - Первоклашка

Глава 2

…Сползающее одеяло, наконец, окончательно упало на пол. Захар очень резко вздёрнулся, сильно ударившись коленом о боковую спинку дивана, и проснулся от жгучей боли в коленном суставе. Выругавшись, он начал интенсивно тереть пострадавшее место левой рукой и попытался повернуться на бок. Тут его ждал новый сюрприз: он вдруг понял, что у него… нет правой руки! Он, в самом деле, попытался ею пошевелить, но не чувствовал никаких движений! Ужас холодком пробежал по спине и расположился где-то «под ложечкой». Левой рукой Захар судорожно щупал то место, где, по нормальным меркам, должна располагаться правая. Руки действительно не было! Он быстрыми шлепками дошёл до правого плеча и вдруг нащупал привычную твердость мышц и сустава. Ничего не понимая, слегка потянул за плечо. Правая рука, совершенно лишённая чувствительности, будто после хорошей анестезии, безжизненно шлёпнулась на диван рядом с туловищем. Захар выругался ещё громче, и, забыв о колене, начал растирать затёкшую от неудобной позы руку. Тотчас тысячи иголок будто бы вонзились в «оживающую» плоть, доставляя хозяину мучительные ощущения. Захар, с гримасой страдания на лице, замычал. Встал он с огромным трудом. Ощущения в теле были такие, будто Захар всю ночь разгружал вагон с кирпичами, а потом его ещё долго били палками за то, что кирпич оказался краденым. Испытывая непреодолимую слабость, тошноту и дрожь во всех органах, Захар доплёлся до ванной, выдавил на палец немного зубной пасты из смятого тюбика, втёр в дёсны и прополоскал рот. Отплевавшись, и облив голову и шею холодной водой прямо под краном, он вернулся в комнату, потряс за плечо всё ещё спящего товарища, и громко спросил: «Миха, я домой. Дверь будешь закрывать?» Михаил, едва приоткрыв отёкшие непонимающие глаза, что- то буркнул в ответ и, повернувшись на другой бок, снова уснул.

Захар, выйдя из подъезда, с удовольствием втянул в лёгкие прохладный городской воздух. Он медленно поплёлся по двору через пустые песочницы, мимо разноцветных ка- челей и скамеечек, к ближайшей улице. На душе, как и в теле, было мерзко. Захар уже примерно представлял себе дальнейший сценарий сегодняшнего дня. Сейчас предстоят объяснения с женой. Причём, несмотря на желание Захара всегда казаться уверенным и убедительным, оправдания его оказываются, как правило, какими-то нелепыми и малоубедительными. «Наверно, потому что я сам в них не верю», – размышлял Захар. Потом и жена, и дочь Даша будут ходить с «надутыми» лицами и не станут разговаривать с ним. Лиза подкрасится и уйдёт куда-то без объяснений. Дарья тоже вскоре соберётся, крикнет от двери: «Пап, я погулять», – и исчезнет. После этого Захар сварит себе пельменей с бульонным кубиком куриного вкуса; натрёт чесноком хороший ломоть чёрного хлеба; разбавит немного спирта, запасы которого он периодически пополняет, принося домой с работы небольшую лабораторную мензурку с надписью «огнеопасно», – и сядет обедать, оставшись наедине со своими мыслями. После обеда он пропотеет, и ему станет немного легче. Потом он уляжется отсыпаться до вечера. Потом, почти не общаясь ни с кем из домашних, уставится в телевизор, или в компьютер, если Даша его не опередит. Ну, а утром – снова на уже порядком опостылевшую однообразную работу, чтобы продолжить замкнутый круг жизни, в котором Захар пребывает не первый десяток лет…

На душе стало ещё тоскливее. Улицы были немноголюдны, несмотря на то, что электронные часы в телефоне Захара показывали десять утра. Ноги отказывались слушаться хозяина, и Захару захотелось посидеть. Он решил опохмелиться в находящейся неподалёку «Закусочной», куда заглядывал иногда по пути с работы. Потолок и стены закусочной с бумажной вывеской «У нас не курят», были примерно одинакового желтоватого цвета от едкого табачного дыма, царящего в заведении почти постоянно, несмотря на запрет. Захар взял кружку пива и маленький пакетик солёных орешков. Почти все столики в «Закусочной» были заняты такими же, как он, «страдальцами», судя по «усталым» лицам посетителей. Захар выбрал столик у окна с одиноко сидящим мужчиной средних лет. Усевшись напротив, и сделав несколько крупных глотков холодного напитка, Захар глубоко вздохнул и, откинувшись на спинку стула, задумался. Он глядел на улицу через огромное окно, странным образом обрамлённое пластиковыми рамами ровно наполовину, тогда как вторая его половина контрастировала старыми рассохшимися деревянными рамами, выкрашенными в белую краску нелепо отличающегося от пластика оттенка. Захар видел снующие по улице автомобили, замечал редких прохожих, слышал царящий в «Закусочной» неравномерный гул, то и дело прерываемый смехом, кашлем и матерной руганью посетителей. Но в то же время, он будто бы был не здесь, а в некоем абстрактном мире своих мыслей, которые с повторяющейся настойчивостью преследовали его всё чаще и чаще в последние несколько лет.