Илья Яковлев: Странная поляна

Илья Яковлев

Странная поляна

...Они столкнулись на лесной поляне почти что нос к носу. Русский

немолодой уже старшина и унтершарфюрер СС лет двадцати пяти. Остановив-шись, они смотрели друг

на друга с нескрываемым интересом. Лишь спустя некоторое время у них обоих одновременно

промелькнула одна и та же мысль: как так? Передо мной стоит заклятый враг, а я не испытываю к нему ни

малейшей ненависти? Что случилось? Перевернулся мир?.. Мысль промелькнула и исчезла. Стоял

такой чудесный летний день, фронт перемешался, было трудно понять, где свои, а где враг и поэтому

наступило временное затишье. И такая мысль почему-то показалась им, случайно столкнувшимся на

этой поляне, неуместной. Поэтому оба отогнали эту мысль, как назойливого овода.

Первым

нарушил несколько затянувшееся молчание русский старшина:

- Закурить есть?

Немец кивнул и

достал пачку ?Каро?:

- Конечно. Со жрачкой плоховато последнее время стало, но с сигаретами не

обижают.

- Нда. Сигареты... У нас махра только. ?Фабрика Вятка, от бани третья грядка?. А ты

неплохо говоришь по русски, фриц.

- Да и ты ? по-немецки говоришь, как уроженец Берлина. Хохдойч!

Только я не Фриц. Я ? Карл.

Сказали ? и замерла недовытянутая из пачки сигарета. Наконец

унтершарфюрер несколько напряжённым голосом произнес:

- Как же так? Я говорю по немецки, а ты ?

по русски... И при этом мы прекрасно понимаем друг друга?

- На то мы и люди, а не звери. Человек

человека завсегда поймёт. ? вздохнул старшина, вытянув сигарету у немца из пачки и прикуривая,

Сам-то что? Давай, пока спичка не погасла.

Немец, не понимая сам , почему он торопится, ведь в

кармане лежит зажигалка и вообще ему эта экономия до лампочки, поспешно выдернул сигарету из

пачки и торопливо прикурил. Русский матюкнюлся и выбросил обжёгшую пальцы спичку:

- Присядем?

? он кивнул немцу на огроменную корягу и двинулся к ней. Немец согласно кивнул и направился

следом.

Некоторое время они курили молча, изредка сплёвывая под ноги. Потом, доку-рив, немец

аккуратно затушил окурок об корягу и задумчиво сказал:

- Погода-то какая. В форме жарко, дьявол

ее раздери! Сейчас бы скинуть эти сапоги, господи, как они надоели! Да на берег речки... На Одере

сейчас ? красота!

Русский презрительно прищурился:

- Что ваш Одер! Ручеёк перед Енисеем.

Рыбы-то небось и нет никакой стоящей...

- Не знаю, - пожал плечами эсэсовец, - Я не рыбак. Охоту

больше люблю.

- А охота? Какая у вас в Европах охота супротив нашенской, сибирской? Баловство

одно. Ни тебе изюбря порядочного...

- У нас есть на что поохотиться, - обиженно ответил немец, - Вот

будешь в наших краях...

- Да уж, - задумчиво сказал старшина, - Теперь уж точно скоро буду. Если

доживу до конца...

- Да уж, - повторил унтершарфюрер, - Если доживём, обязательно на охоту пойду.

Хотя, честно говоря, леса у вас замечательные! Если б не партизаны. Земляника вон

пошла...

Старшина хмыкнул:

- Хех, точно! Партизаны, они такие. Не дают оккупанту по

землянику спокойно сползать.

- Не начинай!.. ? поморщился унтер, - Я ж тебе от души.

- Ладно, не

куксись! Я шучу просто. А земляника действительно пошла. Вон её сколь!

Помолчали еще немного и

так же молча закурили по новой. Старшина спросил у унтера:

- Слушай, а дети у тебя есть?

Лицо

немца просветлело:

- Да, есть! Дочка, - он достал из кармана блокнот и вынул из него вложенную

между страниц небольшую фотографию. На ней была снята молодая девушка, держащая на руках

прелестного ребенка лет трёх. Лицо девушки было озарено улыбкой, счастливой, как сама

Молодость.

Старшина одобрительно крякнул:

- Красивая она... Обе красавицы! Как зовут?

Жену Эльза, а дочку ? Марта. Правда говоришь, красавицы?

- Дык в глаза плюнь, ежели вру, вот те

крест! ? перекрестился русский, - У меня уж три сына и все взрослые. Двое воюют, третий на заводе

эвакуированном снаряды точит. После войны все трое знатными женихами будут. Если выживут,

конечно...

- Если выживем... - как эхо повторил эсэсовец. Потом поднялся, хлопнул старшину по

плечу и сказал:

- Ты уж извини меня, я пойду. Пора. Потеряют.

Старшина пожал плечами:

- Так что

я, непонятливый! И мне тоже не гоже тут заседания заседать. Ну, прощевай!

- Прощай, - промолвил

немец, - Я не спросил, как тебя зовут? Иван?

- Сам ты Иван! Мы для вас все ? Иваны! Георгием родители