Игорь Яковлев - Первоклашка

На Захара никто не обращал внимания. Экран, на который все смотрели, имел довольно странный вид. Удивляли не столько его размеры, сколько факт отсутствия видимой опоры, на которой он, согласно здравому смыслу, должен был находиться. Это не был ни привычный киноэкран, который Захар привык видеть в кинотеатре в двух кварталах от своего дома, посещая сеансы мультсериалов с маленькой дочерью по её просьбам; ни обычная плоская «плазма», как та, которую он успел «ухватить» на распродаже в торговой сети «Эльдорадо». Изображение как бы висело в пространстве комнаты, появляясь из «ниоткуда». Нечто подобное Захар видел в юности в одном из телефильмов фантастического жанра. Не менее удивительными оказались и сами люди при более детальном рассмотрении. Он хорошо различал черты их лиц, оттенки цветов одежды, однако при этом не было ощущения плотности тел, они были будто бы немного «размыты», как при ненаведённом фокусе в бинокле. И экран, и зрители создавали ощущение неких оживших голограмм. Захар продолжал оставаться чуть поодаль от них, испытывая не страх, а нарастающий интерес. Изумление его достигло апогея, когда Захар обратил внимание на сюжет фильма, который так внимательно наблюдали присутствовавшие. Фильм оказался… про него самого! На «парящем» экране демонстрировалась его, Захара, жизнь, причём в самых мельчайших подробностях и деталях! Он стоял, будто заворожённый, забыв где он, и кто он, во все глаза наблюдая происходящее. Мелькали кадры его «советского» детства…

Вот Захар с мамой пробираются к дому сквозь сильную вьюгу, заметающую всё вокруг. Ему 3 года. Он укутан в свитер, пальто, детские валенки, шапку с опущенными ушами, завязанными на подбородке, и шарф до самого носа. Сверху мама ещё зачем-то обвязала его своим серым пуховым платком. Получилась неуклюжая и неудобная «конструкция», которая здорово мешает двигаться. В какой-то момент мама отпускает руку, он отстаёт на несколько шагов, и ветер сбивает его с ног. Захар падает лицом в снег и не может подняться из-за того, что одежда сковывает любые движения. Его почти сразу начинает заметать снегом. Он слышит мамины крики, доносящиеся сквозь порывы ветра, но не может ответить, продолжая лежать лицом вниз и слизывая языком с губ и подбородка налипший снег… Нет, в тот момент у него почему-то не было страха. Видимо, весь страх ушёл к маме. Потом Захар сидел дома за столом в кухне и пил горячий чай с батоном и кизиловым вареньем. В дверной проём он видел часть единственной в их квартире комнаты, где отец хлопотал над лежащей на диване мамой. Она почти не двигалась и не разговаривала. На лбу у неё лежала какая-то мокрая тряпочка. Вот именно тогда Захар впервые сильно испугался и заплакал: ему показалось, что мама умирает…

Он на секунду опустил глаза с экрана и за удалённым от него краем стола увидел маму и отца. Они что-то обсуждали, не замечая его. Удивлённый, он хотел было подойти, чтобы поговорить с ними, но на экране замелькали новые кадры, и Захар отвлёкся…

Уже в десятилетнем возрасте он, в красной пилотке и с повязанным на шее красным галстуком, стоит на линейке в пионерском лагере «Альбатрос». Линейка заканчивается, отряды расходятся, и они с закадычным приятелем Пашкой бегут через лесок к небольшой речке, протекающей неподалёку. Там, у самого берега, между старой корявой ивой и камышами, из остатков арматуры, больших и маленьких веток, старательно сооружён «штабик»: нечто среднее между землянкой и конурой. В «штабике», укрывшись от посторонних глаз, спокойно могут уместиться два небольших человека в сидячем положении. Запыхавшись, пионеры вползают в укрытие. «Галстук снимай, провоняется!» – командует Пашка, снимая с себя пионерский галстук, комкая, и пряча его в карман. Из другого кармана он достаёт чуть примятую мягкую пачку сигарет «Новость», вытряхивая из неё несколько недокуренных и одну целую сигарету с фильтром.

«С фильтром, понял? С белым! В деревне, у пивной бочки нашёл! Там ваще иногда по полпачки целых выбрасывают! А у тебя чо?» – Пашка кивает на карман Захара. Тот достаёт несколько окурков, среди которых, в основном, «Прима» и один с фильтром. Пашка возмущён: «Ты чо, дурак? Без фильтра ваще не бери! От них рак губы будет!»

Пашка старше Захара на год, соответственно лучше «знает жизнь», и уже поэтому все его мнения считаются безоговорочно авторитетными. «Смотри, чем заедать будем!» – Пашка снова лезет в бездонный карман и достаёт обрывок газеты, в который завёрнуты два ломаных куска хлеба с тмином и сушёные семена укропа, – «Понял? После этого изо рта ваще не пахнет! Потом конфетку – и всё! И руки немного мякушкой потри, Медуза ещё и руки нюхает!»