Анатолий Репецкий - Всему свое время

Познек ему сразу не понравился: в лице слишком много лисьего, а его круглые глазки таращились явно глупо, хотя он и пытался придать взгляду умное выражение. Макаров отказался, сославшись на плохое здоровье.

– Браво! Вы правильно поступили, поручик, – заявил, услышав об этом, Оболенцев. – Обрати внимание, Володя, он обратился именно к тебе, а не ко мне. И знаешь, почему?

– Знаю. Потому что ты похож на губернатора, случайно напялившего на себя арестантскую робу. К тебе подойти даже страшно, – ответил Владимир.

– Ну, неужели, я и впрямь так представительно выгляжу,– рассмеялся ротмистр, – что даже могу напугать провокатора? – Оболенцев стал серьезен. – Нет, Володя. Вот ты его кожей ощутил, но его легко можно вычислить логически. Он не подошел ко мне, потому что у меня всего лишь год, и я не сорвусь в бега, причем в очень сомнительной компании, где есть все шансы заработать пятерку за побег. Вот ты совсем другое дело, ты побежишь, так как у тебя большой срок. А теперь ответь мне, ты с кем-нибудь делился, сколько тебе сидеть? Нет! И я тоже только с тобой. А у Познека есть такая информация, и получить ее он мог только от начальства, следовательно, он с ними связан и работает на них. И ты принял правильное решение: держаться от него подальше. – Ротмистр немного помолчал, выравнивая лопатой откос насыпи, затем снова заговорил, задумчиво глядя на синеющие над горизонтом горы.

– Ты знаешь, Владимир, что я вообще думаю о побеге? В принципе, я отношусь к этому отрицательно. В перспективе у беглеца нет почти никаких шансов уйти отсюда, из центра Марокко. Другое дело с побережья, но до него еще нужно добраться, а без знания языка это немыслимо. Если бы с нами вместе, я имею ввиду, с христианами, не тянули свои сроки мусульмане, то все эти тюрьмы, лагеря и воинские части вообще бы не охранялись. Бежавшие европейцы, почти все без исключения, (если оно и есть, то очень ничтожно), попадают в плен к арабам, где их не ждет ничего, кроме мученической смерти. И тогда они идут на все, чтобы вновь вернуться под французскую защиту. Так какой смысл бежать? Не зная арабского языка, ты не сможешь перейти эти все ихние Атласы, населенные дикими племенами, а на равнинах тебя будут ждать те же арабы или патрули легионеров.

Они бы не обращали на провокатора внимания, если бы тот не развил слишком бурную деятельность. Это заметили еще несколько заключенных из старых солдат; Оболенцев взял инициативу на себя, и они прямо у насыпи, когда после обеда им разрешался тридцати минутный перекур, собрали маленькое совещание.

– Вы посмотрите, – обвел ротмистр взглядом присутствующих, – этот негодяй не унимается, видите, он принялся уговаривать молодых ребят и, кажется, успешно, судя по тому, как они перешептываются и прячут под матрасы хлебные корки. Если мы не вмешаемся, загремят они по полной. Самое страшное, что они этого не понимают, поскольку целиком доверились подлецу Познеку. Какие есть предложения?

Первое предложение – сделать ему темную – отвергли большинством. Ее, конечно, обязательно сделают, но в самом конце.

– Этому негодяю следует устроить настоящую провокацию, такую, чтобы он лишился своего хлебного места. Уже есть сведения, что за каждый спровоцированный побег эта гнусь получает солидную премию. И все начальники вокруг тоже имеют за раскрытие дела всякие преференции, включая повышение в звании или должности, потому они его всячески поощряют, – заявил немолодой усатый легионер. – Давайте подумаем день-два.

Однако решение нашлось быстрее, уже на следующий день они собрались вновь и безоговорочно приняли вариант, предложенный Оболенцевым.

– Но для этого нам нужно найти еще одного такого же негодяя, которого не жалко будет подставить вместе с Познеком, – заметил Сергей.

– А что его искать, если в лагере такой уже есть – подонок из подонков, – сказал один из заговорщиков. – Он частенько занимается вымогательством, отнимая продукты у тех, кто слабее его, а иногда и деньги. Обжора и хулиган, он из бывших немцев и кличка у него Толстый Фриц.

После того, как эта кандидатура была одобрена, принялись искать еще одного фигуранта предстоящего дела: человека внешне похожего на Фрица. Среди заключенных такого не нашлось, но они отыскали его среди обслуги. Рабочий кухни мадьяр Мерташ вполне мог сойти за немца комплекцией и ростом, остальное решили «дорисовать». Ему налепили черные косматые брови, желтые прокуренные усы, а два верхних зуба при помощи шоколадной фольги стали похожими на золотые. Даже перстень, изготовленный из консервной банки, был как настоящий. Фриц слегка дергал щекой, у мадьяра так почему-то не получалось, поэтому решили, что он просто будет моргать одним глазом. Все это: брови, усы, золотые зубы и дергание щекой должно будет совершаться в полумраке барака, так что мы особо не сомневались в достоверности нашего маскарада. Гораздо труднее стоило уговорить Мерташа, сыграть эту роль; мы уверяли его, что это простой розыгрыш, благодаря ему мы выигрываем пари и вместе с ним некую сумму денег. Мудрый мадьяр поинтересовался суммой и потребовал выдать ему авансом ее половину. Нам пришлось вручить ему пять франков и это, видимо, сыграло решающую роль.