Алексей Ярковой - Идеальный мир

– Ехать недалеко. Сами знаете, как на пляж, на Волгу ехать. Та же дорога. Еду, думаю, лишь бы гаишников не было. Не отмажусь. Путевки-то нету. Штраф платить не хочется. Еще не заработал, а уже платить. Ну да отец небесный миловал. До переезда доехал. Там шлагбаум, правда, как назло, взял и закрылся на переезде. Электричка, твою же гэбэ мать. Стою, газую, чтоб печка лучше работала. Намедни мороз припустил. Градусов двадцать. А я стою, газую. Народ, кто сначала за мной встал, задом сдает, форточки прикрывает. Понимают, что рабочий человек едет: от меня не духами несет. Уважают! Ну, электричка прошла. И доехал я наконец до садового кооператива. На воротах висит здоровенный амбарный замок. Посигналил, выбегает старичок – божий одуванчик. Я ему: так и так, везу заказное говно по такому-то адресу. Открывай, старый хрыч. А он мне: «Ничего не знаю». Мобильников тогда не было, куда мне деваться? Деваться некуда. Не буду же я с полной коробочкой по району искать клиента. А время тикает, в автоколонну надо машину, а то диспетчер время потом проставит, и пиши начальству объяснительную записку, где был и чего делал. Уговорил деда, побежал тот в сторожку искать ключ. Нашел. А замок не открывается – вода в нем замерзла. Не открывается, и все тут, сука. Блин, сторож хренов, хоть бы смазывал. Он его и так и сяк. Говорю, дай я. Попробовал – не идет, и все тут. Обматерил я замок и говорю сторожу: ты дед как хошь, а я тебе у ворот навоз вывалю. А там заберет кто надо и куда надо. Посторожишь, ничего не случится. А дед мне: «Нет, милый, не пойдет». И советует мне: «А чего, давай напрямки по льду езжай. Лед крепкий, крепкий лед-то! Кооператив садовый идет вдоль берега Волги». Махнешь, говорит, тут краешком по льду, заскочишь и вывалишь где надо. Я, недолго думая, прыгаю в кабину, передача, газу, газу, и вперед. Времени в обрез. Проехал, может, метров десять. Слышу треск – не выдержал лед, пошла машина под воду, еле успел выскочить. Утонула как раз по крышу. Выбрался на берег. Вот так «напрямки»! Вот так подработал! Хотел сгоряча репу деду начистить, а тот закрылся в вагончике и кричит, собака: «Не тронь, милицию вызову». Махнул на него. Темнеть скоро начнет. В декабре дни короткие. Что делать? Побежал в автоколонну за тягачом.

Иван Иванович рассказывает громко, делает круглые страшные глаза, энергично жестикулирует красными ладонями.

– А начальник тогда у нас мужик суровый был, ветеран войны. Выслушал я тогда. Ох, выслушал. Такой шестиэтажный мат редко сейчас услышишь. Уши свернулись. Но тягач дал. Приезжаем на берег, он говорит: «Иди, пес, цепляй трос». А машина по самую крышу стоит в воде. Лед плавает, мороз градусов двадцать пять под вечер. Я ему: как же так, замерзну. Как, говорит, утопил, сученок, так и вытаскивай, не то я с тебя, паршивого кота, три шкуры спущу. Что делать? Пошел нырять, чтобы зацепить трос за крюк на бампере. Крюки там железные, две штуки на бампере спереди приварены, толщина с мою руку. Ох и нанырялся я тогда. Ох и нанырялся. А кругом лед с говном плавают. А я нырь в дерьмо, нырь еще раз. Вода мутная, и темно, пока зацепил, пока то да се. Вылез: зуб на зуб не попадает, кизяки на голове, на плечах. Ну и подработка! Бог миловал тогда, без воспаления легких обошелся, даже насморка не было. Видно, на стрессе, как говорят, все прошло. Неделю, правда, от меня потом дерьмом несло, как из полевого сортира, но ничего. Вот такая подработка. С тех пор я навоз больше не возил.

Иван Иванович подмигивает, встает, переминается с ноги на ногу, весело смотрит на сложившихся от смеха пацанов.

– Артурчик, давай-ка выпишем, отец родной, никак мне без документов-то бензовозы не загрузить, – протягивает он засаленные желтые бумаги и добавляет: – Дорога у них дальняя.

– Давай, Вань, – один из сотрудников отдела продаж берет документы и принимается заполнять, вытирая в уголках глаз остатки слез, спина его временами вздрагивает, он сдерживает смех.

– Вот дело, это по совести, это не навоз возить, – немного нараспев говорит Иван Иванович, его маленькие глаза улыбаются, он опять садится в кресло у входной двери, большие красные руки ложатся на колени.

– Иван Иваныч! За тобой должок числится. Взял ты продукта на сто миллионов, а заплачено у тебя… Вот, смотрю по компьютеру… Компьютер не обмануть, между прочим. Всего пятьдесят восемь лямов. Нехорошо. Шеф сказал, что, пока предоплата не поступит, ничего не давать. Ни бензина, ни солярки. А то получается так, что он обвиняет нас в пристрастном отношении к тебе. Солодовников говорит, что поборами занимаемся. Обидно. Даже баночки черной икры от тебя не дождешься. Дружишь с бракушами, знаем. А нам тут такое. Одним словом, заворачиваем тебя, – с легкой картавостью в голосе сказал долговязый кудрявый блондин, менеджер по отгрузкам нефтепродуктов. Его фамилия была Исакович, и предполагалось, что она (фамилия) имеет белорусское происхождение. Исакович старался держать на дистанции клиентов. Его голубые глаза обычно холодны, и он почти всегда бесстрастно разглядывает вошедшего просителя.