Борис Гуанов - Жатва – II. Зёрна знаний

Через несколько дней, когда Ник появился в следующий раз, вид у него был недовольный и раздражённый. Я, как щенок, обрадовался его появлению, повернулся перед ним в своем наряде, а это были шорты и футболка, и спросил:

– Как я выгляжу, нормально?

Он скривил губы, и голос из него произнёс:

– Какое убожество!

Я опешил:

– Что-нибудь не так?

Он процедил:

– Тряпки дрянь, а, главное, в своих воспоминаниях надо поменьше всей этой генеалогии – дедов, бабок и прочих предков, тем более дальних родственников, подробнее о себе. То, что раскопал старые бумажки, неплохо. Больше документальности.

– Я покивал:

– Хорошо, хорошо. А кто твои родители? – поинтересовался я. Ник усмехнулся:

– У меня их давно нет, я их уже почти и не помню. О папаше у меня одно воспоминание – как он насильно обливал меня, ещё детсадовца, ледяной водой для закалки, и как я при этом орал. Поэтому я был рад, когда мамаша мне сказала, что его больше нет. Ну, а она была ещё круче, била нещадно за каждую двойку, психованная. Недаром загремела в дурдом. Помню, был ещё дед, вернее, помню только его мягкую бороду, которой он меня щекотал, когда мы с ним возились, да ещё двух бабок – одна была вроде бы добрая, а другая – злюка. Но всё это было уже более 700 лет назад.

– Как это? – я разинул рот от удивления.

– Да вот так. Дело в том, что мы бессмертны. Например, мне уже 721 год.

– Не скажешь, – пробормотал я.

– Уже в XXII веке, по-вашему, проблема телесного бессмертия была решена. Успехи в клонировании людей привели к созданию полного возобновляемого банка органов практически для каждого человека. Такие клоны называются спящими, и их используют для пересадки органов по мере необходимости. Во мне, например, 99% органов – от моих спящих клонов. Но я – не клон. А практически 90% живущих сейчас на Земле мужчин – это живые клоны. Что ты так вытаращилась? – он снисходительно улыбнулся.

– Половое размножение – это анахронизм. Живые клоны получаются куда физически совершеннее прямо во взрослом состоянии, и никакой возни с детьми. А так как людей на Земле и так слишком много, то новые люди – это уже никому не нужно. Мы их делаем только для возобновления работника на вакантном рабочем месте в случаях, когда человека так размажут по стенке, что от него остаётся только мокрое место. И то при этом из спящего клона делают живого. Жаль только, что при этом личность погибшего исчезает, и по существу живой клон – это новый человек без всяких воспоминаний о прошлом, чистый лист. Конечно, мы можем ввести в его чип всю информацию об его оригинале, но практика показала, что всё равно при этом личность не восстанавливается. Мы делаем это только по просьбе самого живого клона или в случае необходимости, например, для клона—разведчика, но большинство живых клонов предпочитают жить своей жизнью и не интересуются жизнью своего оригинала. Так что мы бессмертны, но с весьма малой вероятностью нас можно уничтожить, – Ник запнулся, словно сказал что-то лишнее.

– Слушай, а как же секс? Его тоже отменили? – удивился я.

– Ну, нет, мы трахаемся, как кролики, – подмигнул мне Ник и хлопнул меня по заду.

– А детишки, они ведь такие милые? – я представил себе своего внука, и это воспоминание так защемило в душе, что я прослезился.

– Не пускай сопли, никаких детишек – засраных штанишек. Никаких токсикозов, выкидышей и кровавых родов. Никаких детских болезней, яслей, детсадиков, школ и воспитателей. Чувствуешь, какая экономия ресурсов? – он важно поднял палец.

– А как же любовь к ребёнку, на которую они все так трепетно отвечают? Ведь это самая чистая любовь на свете, – возразил я.

– Это ты про педофилию? – засмеялся он. – Знаю я эти ваши старорежимные повадки. А порки, подзатыльники, ненависть подростков к родителям – это ты помнишь? Вспомни, ты была счастлива в детстве? Молчишь? То-то. Вот ещё один плюс бессмертия и отсутствия деторождения – нет смены поколений. Ведь раньше во все времена молодые люди хотя бы тайком, за маской показного почтения, в глубине души ненавидели стариков и с нетерпением ждали их смерти. В их глазах старичьё заняло все лучшие места в жизненной иерархии, закоснелые старые ретрограды не давали пробиться ничему новому, прогрессивному, а ещё эти выжившие из ума, отставшие от жизни старпёры командовали, как молодёжи жить. Это был вечный конфликт отцов и детей и в обществе, и в каждой семье. Особенно остро стоял вопрос о наследстве. И чем богаче было ожидаемое наследство, тем сильнее было желание молодых наследников завладеть богатством предков. Скажи откровенно, разве ты втайне не желала скорейшей кончины своих родителей? – с саркастической усмешкой Ник взглянул на меня.