Алекс Вурхисс - Лейла

Правда, кошек и собак теперь можно увидеть только в учебных стереопрограммах; эти животные не перенесли Великой Войны, как, впрочем, и большинство других. Крысы да птицы составляют теперь всю нашу экосферу. Говорят, в Грязной ловится рыба. В любом случае, никто ее не ловит, у людей для этого хватает ума, а у рабочих, наоборот, недостаточно. Потреблять несинтетические продукты питания – все равно, что заниматься гетеросексуальным сексом – гадко, опасно и противозаконно.

* * *

Мои мысли, мои воспоминания очень часто уводят меня далеко в сторону, это все мои воспитатели единодушно отмечали. Итак, право выбирать. Тачи, действительно, более свободны в своем выборе, правда, выбор у нас тоже мизерный. В нашем обществе все предопределено и просчитано заранее. Ты приходишь в мир с уже обозначенным будущим. Кем ты будешь работать, с кем и как ты будешь спать – все предопределено в рамках пренатальной терапии. Это наша плата за счастье. Но счастье тоже предопределено. Вопросы счастья, волновавшие умы в прошлом, больше не актуальны. Если ты живешь, ты счастлив; если несчастлив, сходи к социопсихологу, и он быстро объяснит, почему именно ты счастлив.

– Ковалевска! – окрик преподавателя отвлек меня от моих мыслей. – Вы меня слушаете, или нашли более интересную тему для размышлений, чем наследственные патологии первого рода?

– Да, магистр Лару, в смысле, слушаю, – рассеяно ответила я, хотя последние несколько фраз честно пролетели у меня мимо ушей. Как раз то, о чем я говорила, мечтательность, качество редкое в нашем мире. Можно сказать, тоже рудиментарное, как биологический пол. Зачем мечтать, если и так все есть? Мечты предполагают недовольство реальностью, но в современном мире недовольных реальностью быть не может. Об этом нам говорят чуть ли не с самого рождения. Вот только… иногда я ловлю себя на мысли, что вовсе не довольна тем, как я живу. И на то, к сожалению, есть свои причины.

– Слушайте внимательно, – продолжал Лару-укэ. – У Вас один из лучших общих результатов по потоку, и диплом Вы просто обязаны защититься в первой пятерке. Не время думать о неко!

Меня такой сексизм всегда выводил из себя. Как будто в любое свободное от работы или учебы время молодая тачи просто обязана думать о неко! Вообще, если говорить откровенно, меня неки только раздражают. Знаю, что это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Пара тачи и неко, воспетая в классике культуры, оставляет меня совершенно равнодушной, равно как и пара сэмэ и укэ. Я вовсе не фригидна, мне знакомы сексуальные переживания, я способна ценить красоту женского тела, возбуждаюсь от порноискусства, даже вступала уже в сексуальные контакты, но…

Мне страшно себе признаться, но все это не затронуло мою сущность. Не взволновало, не заставило сердце биться учащенно. Впрочем, социопсихолог и это посчитала нормальным. В конце концов, есть люди с замедленной сексуальной реализацией, и я одна из них. А, может, и это более вероятно, я свою сексуальную энергию сублимирую в учебу и науку. Как-то так.

Тем не менее, я тачи, и я обязана любить неко. Таков закон, по которому живет наше общество. Но на мое упертое одиночество смотрели сквозь пальцы, разве что сокурсницы перемывали между собой подробности моей интимной жизни, точнее говоря, ее полного отсутствия. Все девушки (иногда этот архаичный термин мы еще применяем) давным-давно разбились по парам, а умница, красавица Стася с ее огненно-рыжей шевелюрой и пронзительно-черными глазами все ходит и ходит бобылем.

Иногда меня подобный сексоцентризм нереально бесит, хотя, в основном, мне на него плевать. А иногда я чувствую нечто вроде страха или отчаянья. Мне не дает покоя мысль: может быть, я ненормальная? Может, я пережиток той почти легендарной дикой эпохи, когда не существовало пренатальной медицины и для того, чтобы иметь детей, людям приходилось спариваться (слово-то какое гадкое). Тогда не было равенства, даже полов было всего два, чисто физиологические. Носители непарной хромосомы, более крупные и сильные, господствовали над носителями ХХ хромосом – разве это справедливо? В курсе истории нам рассказывали страшные вещи о тех временах, и я, конечно же, боялась и испытывала отвращение, абсолютно точно так же, как все.

Но к этому страху и отвращению примешивался какой-то интерес, и этот интерес волновал меня куда больше, чем самая красивая неко из тех, что снимаются в порнопостановках. Умом я понимала, что «естественное» влечение к носителю хромосом другого вида – ужасная ненормальность. Атавизм, притом опасный, потому что такое скрещивание, без предварительного генного инбридинга, чревато нарушением генома, болезнями и мутациями. Я могла рассуждать об этом часами, строго с научной точки зрения, я написала на эту тему в свое время прекрасную курсовую работу – ее загрузили в банк эталонных курсовых работ, и, возможно, используют при создании новых учебников, но…