Евгений Орлов - Период второй. Семилетка

Приглашаешь, которая приглянулась, погулять вечером – она не спрашивает, куда пойдем. Покорно идет, заранее на всё готовая и на всё согласная. Городские, заводские и станционные – побойчей. Другая такая языкастая, что не сговоришь. Но вступая с такой в беседу, Фрол опытным глазом чекиста видел, как, отвечая на несущественные вопросы, дамочка томно прикрывала глаза, понижала чуть не до шепота голос и, объясняя как пройти к трамвайной остановке, она уже готова сдаться на милость победителя. Всеми своими фибрами она внушала:" Я-то понимаю почему именно меня ты спрашиваешь про трамвай. Но нельзя же в конце-то концов так откровенно со мной… Хотя, если подумать…» Дальнейшие события уже были исключительно во власти Фрола. Если дама нравилась, достаточно было ещё нескольких пустых фраз, и можно переходить к конкретному разговору. Договариваться, как её найти, если оставлял женщину про запас. Или назначать свидание, если решал погулять недельку с новой знакомой.

Эта совсем не похожа на бабу. Хоть женского в ней даже через край. Плачет, так грудь на полчетверти вверх дергается. Наклонив голову, глянул в разрез платья за пазуху. Сиськи круглые, как у девочки. Наверно лифчиком их задирает. От такого любой не в себе будет. Во работенка. Вместо того, что б с бабенкой молоденькой в кровати тешиться, должен обрабатывать эту буржуйку смазливую. Должен стараться ради её же блага.

Он работал в органах с душой, преданно и увлеченно. Сейчас уже даже не помнил, что допрос построил таким образом, чтобы припугнуть как следует, а затем получить нужные показания. Увлекшись, он уже сам верил, что спасает свою подследственную, помогает ей получить лучшую статью. А эта стерва упирается, не верит в искренность его намерений. Скрывая свое раздражение, он стал вновь убеждать:

– Что ты заладила: «Оговаривать, оговаривать…» Где-то ты доставала же все, с чем тебя взяли. Расскажи, у кого покупала. Не покрывай ты их. Они ведь наживаются на том, что с началом войны у людей повышенный спрос на все товары появился. Народ запастись хочет, а для них нажива. Потому и карточки ввели. Да попадись любая из них, она про тебя с удовольствием наплела бы с три короба.

– Поймите, я за других не знаю. Бог им судья. Но я ведь не могу так на человека наговорить, просто, чтобы облегчить Вам работу, – она старалась вложить в свой голос всю полноту смятения, которое вызывало в ней его требование.

Глядя на него, стала, как ей казалось с ещё большей убедительностью доказывать искренность своих слов. Фрол стоял вплотную, и чтобы не быть так близко, Софья Ильинична попыталась отодвинуть ногой свой табурет. Табурет оказался прибитым к полу.

От близости женского тела, от её возбужденного дыхания кровь ударила Фролу в голову. На него обрушились непреодолимое желание и дикая злоба на это упрямство. Отступив на полшага, он выдохнул:

– С меня хватит. По хорошему не понимаешь – получай! – коротко размахнувшись, он сильно, как мужику, двинул ей кулаком под дых. У неё перехватило дыхание, лицо исказила гримаса боли. Скорчившись, Софья Ильинична начала валиться на пол. Фрол подхватил безвольное тело за талию и волоком потащил в угол кабинета. Грубо бросил левым боком на узкий топчан, стоявший вдоль стенки. Не говоря ни слова, достал из-под топчана тонкую, но крепкую льняную веревку и завязал один её конец каким-то мудреным узлом вокруг правой руки Софьи Ильиничны, чуть выше локтя. Резко перевернул её на спину, продел веревку под топчаном и затем обмотал вокруг левого предплечья. Сделал петлю и стянул веревку так крепко, что она не могла не только подняться, но даже и пошевелиться.

С ужасом, не сопротивляясь, она наблюдала за следователем, занятым своим делом. Понимала, что сейчас он будет её пытать. Мысли метались лихорадочно и бессвязно. О пытках во время Гражданской войны она была наслышана. Каких только ужасов не рассказывали. Неужто и со мной подобным образом поступит? Господи, ведь я не вынесу пыток. Я так боюсь боли. Может, согласиться, пусть записывает, а потом на суде отказаться? Но он заставит все подписать. Не подпишу, все равно пытать будет. Подписать, потом на суде не откажешься от своей подписи. Господи, Боже милостивый, как же мне быть? Что делать? От страха её начал пробивать озноб, и она дрожала всем телом. Фрол сел на край топчана, задрал ей подол, засунул руку под рубашку за поясницу и захватил резинку рейтуз, начал стягивать их с зада.