Евгений Орлов - Период первый. Детство

Благодарности:

Бондаренко Л.В.

© Евгений Орлов, 2021

ISBN 978-5-4498-9337-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В детстве приходилось выбирать неправильные ориентиры, а когда соображал, что ошибся, приходили горечь и разочарование. Первое моё разочарование такого рода связано с понятием «ветерок».

Как-то дома мы с мамой стояли в палисаднике, она держала меня за руку и, глядя на дающие прохладную тень листья клена, шептала:

– Видишь, Женя, как ветерок с деревом играет! Смотри, смотри, вон на верхних ветках ветерок бегает, а сейчас с той веткой у тына играет. Ну вот, а сейчас вишню трепать начал! Тебе интересно?

Кивая маме головой, я увлечённо следил за игрой листьев, прислушивался к их шелесту и шорохам, уверовав, что ветерком называют не только эти красивые резные листья, которые шевелились над моей головой, но и небольшие жесткие листочки вишни тоже называются ветерок. И что вообще любые дрожащие и порхающие листья зовут ветерок. Долго я использовал это слово, видимо вызывая недоумение друзей и взрослых собеседников.

Только когда мне уже стали разрешать играть со сверстниками и старшими ребятами на склонах ближайшей кручи 1 1 Круча – глубокий или не слишком глубокий овраг, с довольно крутыми склонами, на которых из-за постоянных осыпей грунта не растет никакая растительность. У кручи, зарастающей травой и кустарником, берега становились пологими, и она превращалась в яр. , её называли Водяной, я узнал, что ветерком другие называют совсем другое. Обнаружилось это так:

Мы играли в круче, и Толик Кудинов позвал:

– Пацаны, айда сюда, в круче жарко, а тут ветерок! Будем пауков из норок доставать.

Некоторые из ватаги побросали свои занятия и вскарабкались на вершину кручи. Грызомый любопытством выбрался и я, потому как хорошо знал, что у кручи не росли никакие деревья, и ветерка быть не могло.

Решил поправить товарища. Дернул Толика за рубаху и спросил:

– А чё ты сказал, что тут ветерок?

– Ты чё, не чуешь ветерка? – удивленно глянул на меня Толик и добавил, – тут совсем другое дело, а внизу запаришься.

– Ну ты мелешь, какой тут может быть ветерок, если ни одно дерево даже близко не растет?

Начался спор. Я убеждал всех в его бестолковости, а он сердился и кричал на меня:

– Что ты понимаешь, и вообще я старше, а яйца курицу не учат! У самого ещё штаны на помочах и с прорезом, а туда же про листочки, про деревочки городит ерунду. Сопляк!

Дело в том, что в селе с детьми нянчиться особо было некому, и существовала такая хитрость – маленьким детям шили штаны с одной, пришитой наискосок, или с двумя помочами, чтобы они у них не спадали. Упрощали выполнение естественных надобностей тем, что снизу в штанах был прорез, который при приседании оголял зад ребенка. Детям постарше, которые свободно могли управиться со своей одеждой – прорез не делали.

Не в силах втолковать свои представления, растерянный, злой и обиженный я не находил поддержки даже у лучшей своей подружки Маруськи. Сквозь слезы ругался с Толиком, уже забыл, из-за чего начался спор и доказывал:

– Мне никогда, даже когда я маленьким был, штаны с прорезом не шили! Другие вон уже повырастали, а у них прорезки. И помочи мне мама специально только для красоты делает. И сопли у меня никогда не висят потому, что простуду дедушка мёдом лечит. А у вас мёда нет, и сопля у тебя вон даже сейчас зеленая выглядывает.

На шум из кручи выбрались остальные. Все столпились вокруг нас с Толиком – пытались внести ясность и примирить. Убеждали почему-то все меня, а не его.

– Ты что, не чуешь ветерка? – добивалась от меня Маруська. – Чуешь, сейчас он тебе в эту щеку дует, а сейчас в другую будет дуть.

Она, несмотря на сопротивление, развернула меня и, поглаживая по другой щеке, добивалась:

– Чуешь? Теперь чуешь?

– Он думает, что ветер бывает только там, где деревья с листьями, – пояснял собравшимся самый старший из нас Толик Ковалев.

– Не ветер, а ветерок, – оправдывался я.

Мне уже пришла мысль о том, что они правы. Что все, кроме меня, ветерком называют слабый, еле ощутимый ветер, а не порхающие на ветру листья. А я ─ такой умный и правильный – ошибался. Хотя меня всегда все хвалят: и крестный, и тетя Тоня, и Маруськины родители ей меня в пример ставят. А я оказался недотепой. И надо мной можно теперь всем смеяться.