– Все в порядке, – коротко прокомментировала здравофицер и попросила сесть на стул для снятия показаний с чипа.
Сердце у меня заколотилось. До сих пор за много лет я не могла справится с этим страхом. Мысленно я говорила себе, что все будет, как обычно, и нечего волноваться. Здравофицер дала команду и кивнула в сторону небольшого металлического кольца, подключенного к компьютеру. Я закатала рукав рабочего халата и засунула в него левую руку, чтобы чип, чуть выпирающий под кожей, оказался в кружке зеленого света. Здравофицер нажала кнопку на дисплее и минисканер считал информацию о состоянии моей крови.
– Вытаскивайте руку.
Обработка данных длилась минуты полторы. В моей голове мелькали мысли о заболевании, о том, что сейчас мне объявят смертельный приговор и впишут в мою медкарту роковой диагноз. Чтобы успокоиться, я стала рассматривать комнату. Она была стерильно белой, почти как и все остальные помещения фабрики. В углу под низким потолком виднелся глазок наблюдения. Боковым зрением я увидела, что экран непривычно замигал зеленым.
– Что это? – голос у меня засипел, дыхание перехватило.
Здравофицер удивленно смотрела на экран. Наконец, она неуверенно ответила:
– Антитела к онкоклеткам…
Лицо у меня вспыхнуло.
– Нет, не может быть.
Это был даже хуже рокового диагноза. Это был просто апогей моих страхов!
Женщина попыталась изобразить радостную улыбку. Получилось у нее довольно мерзко.
– Поздравляю! Впервые за полгода именно наша фабрика подарит миру нового донатора.
Этот текст звучал очень фальшиво.
– Я прошу проверить меня еще раз.
Здравофицер явно не ожидала такой просьбы.
– Зачем? Сканер еще никогда не ошибался, тем более, что ваши данные уже получены центральным комитетом. Скоро они вышлют за вами бригаду. Мы их совсем немного подождем.
Здравофицер снова как-то гаденько улыбнулась и похлопала меня по руке.
– Так, ваши данные у них уже есть… – она смотрела на дисплей и вспоминала, что нужно сделать. – Через какое-то время они вышлют приказ нашей службе охраны… Подождите пару минут, я открою инструкцию, пункт 10.0.1. У меня же это впервые! – на последней фразе она задорно хохотнула. Это было похоже на короткий лай.
А меня в это время колотило дрожью во всем теле. Я смотрела, как здравофицер открывает на прозрачном мониторе раздел инструкции по работе с донаторами, и бросала короткие взгляды на камеру наблюдения.
– Можно я выйду? – мой вопрос звучал настолько резко, что здравофицер чуть вздрогнула от неожиданности.
– Куда? – спросила она и строго посмотрела на меня. Я попыталась изобразить самое послушное выражение лица и восторг от всего происходящего.
– В санблок, мне нужно облегчиться… – я изобразила глупейшую улыбку. – Знаете, я так разволновалась… Можно мне привести себя в порядок перед поездкой в здравкомитет. Иначе я просто описаюсь от радости.
Плотно сжатые губы здравофицера растянулись в длинную прямую линию.
– Конечно, дорогая. Только никому ни слова о нашей радости! Управляющий сам должен об этом объявить. Мы все счастливы за тебя.
– Ох, и я очень счастлива! – горячо воскликнула я и заулыбалась, как никогда в жизни. Даже щеки заболели.
Под радостным взглядом здравофицера я медленно вышла из медблока. По дороге в санитарный блок мне стало плохо, и закружилась голова. Меня стошнило на белую плитку рядом с унитазом. В помещении никого не было, в это время дня все послушно стояли на конвейере. Санблок тоже был без окон. Мне хотелось сбежать. Я очень старалась успокоиться и представить, что мое героическое лицо показывают на всех экранах анклава, меня поздравляет фабрика, лично Филипп, а потом забирают люди из здравкомитета и везут… а куда везут? Ни одного донатора в итоге, после всех многочисленных телепередач мы так и не увидели вживую. Что с ними делают? Момент размышлений был не очень долгим. Я вспомнила своих родителей, как они мучились от болезней, вспомнила соседку по этажу и то, как она рыдала, когда умер ее сын, в общем оживила в памяти все самые печальные моменты… и решила сбежать. С первого взгляда, нелогично. Но подумайте сами, ведь ничего не изменится, когда меня объявят донатором. Никто благодаря мне не вылечиться, нацию не спасут. А я просто исчезну, как все остальные до меня.
Холодная вода помогла прийти в чувства. Промокнув рабочим халатом мокрое лицо, я вышла из санблока и, стараясь держать себя расслабленно, направилась к своему рабочему месту. Никаких объявлений по громкоговорящей связи не было, значит, меня пока не искали. Я встала на линию и спокойно, хотя внутри все тряслось, стала искать инструменты в ремонтном ящичке. Наконец, в мою руку попал маленький лазер, необходимый для того, чтобы дистанционно отделять друг от друга слипшиеся или неразделенные автоножом пакеты с препаратом. В аптечке я достала органический пластырь, анестетик и дезинфекционный спрей. Все манипуляции нужно было сделать как можно более незаметно. Камеры наблюдения установлены повсюду. Я уронила на пол банку с мелкими деталями из ремонтного ящика и опустилась под конвейерную линию. Анестетиком я обработала руку и сразу же включила лазер на полную мощность. Зеленый луч с шипением впивался в мою кожу. То ли анестетик не успел подействовать, то ли его количества не хватило, но от боли меня бросило в сильный жар. Только спустя пару минут пытки я смогла вытащить из неглубокого разреза чип. Он был очень тонким и круглым, как маленькая кнопка на одежде. Окровавленной рукой я спрятала его в карман халата, локтем смахнула пот со лба, обработала рану спреем и стала вытирать руки влажными салфетками. Мне впервые пригодился органический пластырь. Эта штука выглядела как прямоугольный кусок кожи. Пластырь прилипал к пораженному участку и за сутки стимулировал регенерацию покровных тканей. Обычно даже рубцов не оставалось. Но пластырь из моей аптечки не был рассчитан на такой сильный порез, и потому довольно быстро из его мельчайших пор проступила кровь. Пришлось приложить к руке несколько одноразовых сеточек для волос и пониже опустить рукав халата.
Читать дальше