Ирина Дронова - Греческие корни

– Ах! – Ирини изобразила протестующий жест. – Я уже замучилась с такой причёской! Вот тебе как хорошо, никаких проблем, да?

– Это точно. Помыла, на ветру высушила и – вперёд!

– Ой! А я знаю, где ты живёшь! – Ирина присела на корточки и заглянула мне в глаза. – Я вспомнила, что видела, как ты выходила из отеля.

– Так ты тоже в Фире живёшь? Да, тут никуда не от кого не скроешься, все всё про всех знают, – я опять надела очки.

– Когда приезжают новые люди, они всегда на виду. Все гадают: откуда, насколько прибыли, куда ходят, что покупают. Ну, а о своих уже дано всё известно. Хотя повод посудачить всегда найти можно. Уже знаешь, об этой национальной особенности?

Ирини хитро прищурила кукольные глазки, помахала рукой знакомой семейной паре и, не дожидаясь моего ответа, по-свойски обняла меня за плечи:

– Эла! Идём, поплаваем!

– Я только что…

– Эла, эла!

И мне начинало нравиться это короткое слово, напоминающее по интонации наше «айда».

На следующий день я обедала в таверне, когда позвонила Ирини.

– Сейчас тоже подойду.

Мы заказали греческий салат, мидии в ракушках, маленькую жареную рыбку гаврос, по бокалу белого вина.

– Калимера!

Моё сердце будто кто-то дёрнул за невидимую вену.

– О, Коста! Как дела? Давно тебя не видела, – Ирини была явно обрадована. – Садись, садись! Это – тоже Ирини.

– Мы уже знакомы, – мужчина отодвинул стул рядом со мной.

Сидевшая напротив Ирини удивленно вскинула чётко выведенные природой брови:

– Когда успели? А ты знаешь, Ирини, он – мой одноклассник, очень хороший, очень! Правда!

– Да-да! – хитро, почти по-мифистофольски, улыбнулся Костас.

– И у него уже трое детей! – продолжала Ирини. – Вот молодец-то! Костас, покажи-ка фотки, и потянулась за его телефоном. – Они ещё в Праге? Отдыхают?

– Да, все у родителей жены, – с запинкой подтвердил Костас.

Мне казалось, что комок в моём горле застрял навечно, и я уже никогда не смогу вздохнуть.

Пока мы рассматривали малышей и выражали своё восхищение, Костас достал сигарету, закурил и заглядывая в панель телефона, изредка комментировал: «А вот это – самый старший». «А это мы на рыбалке». «А это – малышка, куколка моя».

У Ирини зазвонил телефон. Извинившись, она отошла в сторону.

– У меня здесь встреча с другом, – сказал Костас, как бы оправдываясь.

– А, понятно! – ответила я, ковыряя вилкой салат. – Всё хорошо?

– Да, отлично! Увидимся сегодня?

Я опять не знала, что сказать, ибо была уверена, что после такого разоблачения тема дальнейших отношений уже закрыта.

– Се фело, хочу тебя, – тихо сказал он и посмотрел так, что мне стало не по себе.

– Что хочешь? Мидии? Очень вкусные, вот возьми самую большую! – я строила из себя плохо понимающую греческий.

Он оценил мою игру, но и мидию всё-таки съел.

– Когда? – спросил он пронизывающим шёпотом.

– В час ночи, – почему-то ответила я.

– Хорошо, увидимся. – Костас взял ручку, забытую официантом, и написал на бумажной скатерти: «орэа эси орэа – прекрасна ты прекрасна». Встал из-за стола и перешёл за дальний столик, не дождавшись Ирини.

Я тщательно замалевала написанное и поставила сверху блюдо с салатом.

– Почему ушёл? – спросила она вернувшись

– У него здесь встреча

– А…. Знаешь, а вы ведь внешне похожи друг на друга, прямо как брат с сестрой.

– Правда? Не обратила внимания, – пожала плечами я и покосилась в сторону Костаса.

Может и похожи. Только потом, рассматривая его фотографии в Фейсбуке, я поняла, что это – копия моего папы в молодости. А все говорили, что я похожа на папу. Синдром похожести? Люди ищут себе подобных по интересам, взглядам… По внешности? Почему бы нет. Что тут за тайна – сказать сложно. Психологи вообще утверждают, что симпатия возникает в первые три секунды. Если это так, то я об этом сразу не догадалась.

– Как познакомились? – прервала мои мысли Ирини.

Как я могла рассказать ей правду?

В тот день я просто сидела на берегу, на старой лодке, делала наброски в небольшом блокноте для акварели. Он остановился в нескольких шагах, встретился с моим взглядом, подошел, заговорил по-гречески.

– Привет!

– Привет!

– Ты откуда?

– Из России.

– Одна?

– Одна.

– Почему?

– Так…

У меня не было никакого желания вдаваться в подробности. Карандаш выскользнул из руки. Он поднял:

– Сломался. Художница?

– Нет. Журналист.

– О! Есть здесь знакомые?

– Да, есть, родственники.

– Надолго приехала?