Ирина Дронова - Греческие корни

Со второй спутницей Афины, змеёй, у меня отношения не такие тёплые, но осязаемые – отметка от её укуса на лодыжке продержалась не долго, но зато навсегда врезалась в память. В тот год я прославилась на всю округу, потому что люди не помнили, чтобы кто-то когда-то пострадал от гадюк. Потом я натыкалась на них не раз. И однажды даже убила змеиного детёныша, разрубив его тяпкой на две части. До сих пор помню, как выкопала две ямки и закопала их по отдельности. Наверное, думала, что они могут срастись. Поступок, о котором сожалею по сей день, потому что погубила невинную тварь. И однажды старая ворожея сказала мне, что в этом есть знак – моя жизнь расколется пополам. Я допытывалась, что это значит.

– Увидишь, – ответила она и больше не добавила ничего.

– Отныне и навсегда греческое имя твоё…

– Пенелопа…

– Пенелопа! – выкрикнул вслед за мной длинноволосый грек, где-то ударил барабан, и все дружно зааплодировали. Мужчина пристально посмотрел мне в глаза и накинул через голову сине-белую ленточку с какой-то медалью. Следовавшая вслед за ним девочка бросила мне под ноги горсть засушенных лепестков роз, перемешанных с семенами. Моя правая рука на груди заметно дрожала. Честно говоря, я ещё мало осознавала, что произошло.

Мой взгляд выхватывал из общей картины то одну деталь, то другую: алтарь, наковальня, бронзовая голова божества, дымящиеся в чаше зелёные ветки, фреска с изображением солнца… Женщина в древнегреческом одеянии обходила людей, стоящих полукругом на лесной поляне, произносила по-гречески одну и ту же фразу, спрашивала и повторяла имена. Всё это очень походило на крестины в храме, поэтому я и решилась «узаконить» то имя, которое придумала уже давно – Пенелопа.

Выбрала я его не потому, что восторгалась добродетелями верной жены Одиссея или красотой Пенелопы Круз, хотя они того и достойны. У моей Пенелопы совсем другая история. Как-то я более внимательно прочитала житие святой Ирины Македонской, в честь которой, меня собственно и нарекли родители, и сделала для себя маленькое открытие: оказывается, византийскую царицу, пострадавшую за веру в Иисуса Христа, на самом деле звали Пенелопа. Имя Ирина (по-гречески – Ирини, что значит мир) ей дал Святой Дух, который сказал, что она будет нести мир людям. Так что имя Ирина и Пенелопа в моём сознании не имели разницы.

Мой брат всячески отговаривал меня от этого шага:

– Смотри, тут одни греки. Сейчас выгонят тебя, опозоришься.

Вообще-то я позориться не люблю. Но иногда мной движет нечто свыше, и тогда робость сменяется чрезмерной смелостью. Я сделала шаг, и мир не перевернулся. Никто не смеялся и не смотрел косо. С другими новонареченными я прошла несколько кругов вокруг алтаря, довольно взирая на далёкие пики Олимпа.

Потом, пока мы пили красное вино, ели пирог, ко мне подходили какие-то люди, спрашивали откуда я, поздравляли, хвалили за выбранное имя. Я отвечала, улыбалась, но не выпускала из вида человека в красном хитоне, который всё время притягивал моё внимание. Его облик и взгляд выдавали личность непростую, незаурядную. Казалось, он, скромно стоя в сторонке, лишь наблюдает за действом, которое сам же и режиссировал.

– Кто это? – наконец спросила я у молодой девушки в белом греческом платье.

От неё я узнала, что это был основатель движения поклонников культа Прометея Трифон Олимпийский, профессор Университета Стокгольма.

– Будешь теперь огнепоклонницей? – похихикивал брат, пока мы, минуя палаточный город и лавки с греческими сувенирами, спускались к своей машине.

– А если и так?

– А ты знаешь, что они считают, будто людей создал Прометей, а не Бог?

– Это же миф… В то время, когда жил Прометей, было возможно вылепить человека из глины и вдохнуть в него жизнь. Потом появились другие творцы и стали делать людей по-другому.

Брат рассмеялся:

– Я знаю только один способ, как их делать.

– Ну вот и сделал бы хотя бы одного!

– Надо подумать, Пенелопа, надо подумать! А ты, главное, не доходи до фанатизма, а то мало ли…

Я фыркнула неодобрительно:

– Достаточно того, что я фанатка Греции.

Да, Греция. Ради неё я забыла Париж, перестала восхищаться Римом, вычеркнула из списка любимых городов Бангкок. В какой-то момент всё начало меняться так резко, что теперь жизнь, действительно, как и предсказывала старая ворожея, разделилась на две части – до и после Греции.

Мой младший брат Андрей очень легко обзавёлся новыми контактами в риэлтерском бизнесе и теперь круглый год курсировал между Москвой и Салониками, что оправдывало и мои частые поездки в любимую Элладу. Пока он занимался сделками, я открывала новые места, делала фотографии, писала для сайта о Греции. На этом отрезке времени, занявшем года два, я поняла, что Москва – это не для меня, мой недолгий брак затрещал по швам и благополучно закончился желанным свидетельством о разводе.