Вера Пчелинцева - Голубика в кружке

Маринка вышла на перекресток и остановилась в нерешительности. Первый порыв не то чтобы совсем пропал, но как-то сбавил свои обороты. Время-то недетское: часы показывали пятнадцать минут первого ночи.

Из дома вышла… Нет, не вышла – вылетела пулей и спустилась с четвертого этажа на таких скоростях, что мелькнула мысль: так ведь можно и ноги переломать. Но цель была одна: скорее прочь от этих криков, от этих матов и от еще одного возможного поколачивания. Отчим взял за правило врываться к восемнадцатилетней Маринке в комнату, хватать ее за все что угодно, орать, чтобы она уматывала ко всем чертям, и от всего своего плохого настроения лепить ей затрещины. Иногда удары приходились в солнечное сплетение, и тогда у Маринки на пару минут перехватывало дыхание. Однажды она вывернулась и убежала на кухню. Захлопнула за собой дверь и огляделась в поисках того, что помогло бы ей в обороне. Взгляд наткнулся на мойку, под которой стояло мусорное ведро, – Маринка знала, что там рядом лежит топор. От этой мысли ей стало настолько страшно, что дальнейшие события того вечера были уже не в счет. Недели две она ходила, боясь той идеи, что промелькнула тогда в ее голове.

Отчим был неплохим человеком. Работящим. И вначале Маринка его очень даже любила. Ей было приятно, что мама вышла за него замуж, что у них полноценная семья. Но потом он начал выпивать. А когда выпивал, становился абсолютно другим человеком. Но это потом, а сперва…

– Мариночка! Ты знаешь… – Отчим присел на корточки рядом с невысокой Маринкой и просительно смотрел на нее снизу. Ей тогда было лет четырнадцать, не больше.

– Что, дядя Саша?

– А давай ты будешь называть меня папой?

Потом, спустя года три-четыре, Маринка поняла, что ей, дуре, надо было соглашаться. Не жизнь была бы, а малина. Какому человеку не хочется детей? Есть такие, но Марина их не встречала. У всех знакомых были мамы, папы, дети. А вот у дяди Саши не было жены. Потому что не могло быть детей. Для него встреча с Маринкиной мамой была счастьем. Вот только Маринка отказалась называть его папой. Почему? Дурой была. Маленькая. Сейчас бы она смогла ему угодить.

Прошла двор быстро. Никого. Перешла дорогу. Фонари светят. На дворе лето. Промчались одинокие машины. И опять никого.

– Привет!

– Здравствуйте, – почти прошептала Маринка.

Перед ней стоял парень. Какой? Самый обыкновенный. Спортивные штаны, футболка. Стоптанные кроссовки и железная кружка в руках.

– Скучаешь?

– Нет, – одними глазами улыбнулась Маринка. – А у вас есть закурить?

– Ты еще и куришь? Такая маленькая! – игриво заметил парень, но достал из кармана брюк пачку сигарет и зажигалку.

Маринка с радостью обнаружила, что сигареты с фильтром и не самый ужасный вариант. Взяла одну. Вернула пачку. Прикурила. Вернула зажигалку. Отошла в тень дома. И тут нахлынула такая тоска. Господи, что делать? Домой нельзя. Идти дальше страшно. Слезы навернулись без всякого предупреждения.

– А можно вас попросить меня проводить?

– Куда?

Парень все так же с радостным удивлением рассматривал стоящую перед ним совсем еще девчонку и периодически запускал руку в свою огромную железную кружку.

– Здесь недалеко. В Саввино.

– Где частные дома?

– Да. Мне к тетке надо.

– В первом часу ночи? – усмехнулся парень.

А куда идти-то? К Людмиле. Младшей сестре того самого дяди Саши. К той самой, в которой он души не чаял. А она замуж вышла. На свадьбе Людмилы ее старший брат так напился, что вроде бы неплохая свадьба была испорчена его отвратительным поведением. Дядя Саша относился к своей младшей сестре как к дочери, и разница в возрасте была подходящая – шестнадцать лет. Родители нелепо погибли в автомобильной катастрофе, когда Людке было лет пять. Дядя Саша заменил ей и отца, и мать. В общем, выбор Людмилы он не одобрил бы ни при каких условиях. Она была его собственностью. Как кричала Маринкина мать при каждом скандале: «Нездоровая любовь!»

– А зачем тебя провожать? – продолжал улыбаться парень.

– Мне одной страшно, – пролепетала Маринка.

– А со мной не страшно? Я ж не знакомый. Пойдем сейчас с тобой – а я заведу тебя куда-нибудь… – так же весело рисовал страшную картину парень.

– Кроме тебя, никого нет. Выбор небогат. Значит, буду надеяться, что ты приличный, – откровенно призналась Маринка.

– Ну пойдем, – опять усмехнулся парень. – Ягоду будешь? – протянул он Маринке свою большую кружку. Та была полна голубики.