Вера Пчелинцева - Голубика в кружке

– Нет, спасибо.

– Как хочешь. Кстати, я – Сергей.

– Марина.

Частный сектор начинался сразу в конце улицы. Свернули к домам. Освещение закончилось.

– Как здесь живут? – недоумевал Сергей, глядя под ноги.

На днях прошел дождь. На дороге, не знавшей асфальта, остались лужи.

– Нормально. Людке дом от бабушки достался, они с мужем его потихоньку ремонтируют. Не знаю, успеют ли к зиме, а летом здесь сказка. У меня мечта – жить в своем доме в городе. До остановки недалеко, а если маленькие дети – так вообще сплошное удовольствие.

– Тебе нравится огородничать? – недоверчиво покосился Сергей.

– Не особо, но дело-то не в этом. Дело в том, что сидишь себе в доме, тишина. Ни тебе соседей, ни тебе отключений горячей воды.

– А туалет на улице?

– Нет! Ты что! Это же прошлый век. У меня бабушка жила в своем доме, у них и туалет, и ванна были, как в квартире. Сейчас все так строят. Зато свой сад. Вишня. Я так люблю вишню!

Маринка неторопливо шла и рассуждала, мечтала. Вспоминала, как в детстве часто гостила у бабушки. Собирала вишню для варенья. Бабушка давала ей стульчик (его специально для внучки смастерил дедушка), двухлитровый бидончик. Вместо ручки к нему была привязана толстая веревка. Для удобства, чтобы повесить на шею, а руки были свободны для сбора. Маринка залазила в самую чащу разросшейся вишни на углу дома и сидела там. Не столько собирала, сколько ела спелые бархатные ягоды.

А дедушка запустил в саду, в старой ванне, карасиков. И они там плавали все лето. А потом пришла зима. Маринка плакала, и дедушка переселил карасей в ванну в доме. Но через пару дней бабушка приготовила их на ужин. Нет, бабушка очень добрая. Маринка и сама понимала, что караси не могут вечно занимать ванну. Ужинали в итоге пустыми макаронами. К карасям никто не притронулся.

Сергей был очень внимательным слушателем. Время от времени задавал вопросы.

Минут через двадцать дошли до небольшого, обшитого голубым сайдингом дома. Вокруг тишина.

– Дома-то никого, – заметил Сергей.

– Не, просто спят уже, – неуверенно возразила Маринка. – Спасибо. Спасибо, что проводил, – с чувством поблагодарила она и открыла калитку.

Осторожно, чтобы ни обо что не споткнуться, пошла к крыльцу.

– Я не уйду, – шепотом крикнул парень и присел на корточки. Закурил.

Маринка постучала тихонько. Тишина. Почему-то сразу чувствуется, что в доме никого. Он не дышит. Дом ведь живой. В нем свои запахи, звуки. А здесь пусто. Маринка постучала сильнее. Опять прислушалась.

– Ну и куда теперь? – усмехнулся провожатый.

Маринка вышла за калитку. Притворила ее. Накинула крючок. Впору было расплакаться. Время – час ночи. К подругам идти совсем неприлично. Домой – страшно. Отчим сегодня особенно отличился.

– Они, наверное, у Виталиных родителей, – вслух пыталась сообразить Маринка.

– В смысле? – Сергей так и продолжал сидеть на корточках, привалившись к шаткому забору.

Забор – слишком громкое слово для этого сооружения, через которое пешком гуляли уличные коты и собаки. Людмила все мечтала, что потом, со временем, поставит капитальный, с красивой резной калиткой, но сперва – дом.

– Ну, дом же им не сразу достался. Когда поженились, стали жить у родителей Виталика. В дом-то они только этой весной перебрались. В нем зимой еще нельзя жить.

– Подожди! – перебил Маринку парень. – А это где?

– В новом микрорайоне, на Степуринской, – грустно произнесла Маринка.

– Капец… минут тридцать еще идти… а потом домой возвращаться… – рассуждал Сергей, закуривая очередную сигарету.

– Я сама дойду! – Марина попыталась быть смелой.

– Ага! – усмехнулся еще полчаса назад случайный знакомый, уже казавшийся близким. – Давай только перекурим. И пойдем.

– У меня нет… – начала было Маринка, но парень молча протянул ей пачку.

Маринка опять открыла калитку:

– Давай на крылечке посидим?

Где-то залаяла собака, но так сонно и лениво, что никто ее не поддержал. Маринка вдруг поняла, как устала. Стало грустно. И захотелось плакать. Сергей будто почувствовал перемену в ее настроении.

– Ты почему ушла? Из дома…

– Отчим пьяный…

– И что? У меня отец тоже пьет.

– Он дерется.

– А мать?

– Он и маму бьет. Но это из-за меня. Так бы они нормально жили. Дядя Саша очень хотел детей. А у него нет. Он меня знаешь как вначале любил? Такой счастливый был. Дочка, дочка… А я не стала его папой называть. А как называть, если у меня есть папа? А потом Людка вышла замуж, и у него совсем крыша поехала.