Денис Шпека - Ты вспомнила, как верно я люблю тебя. Пусть будет наш нежный секрет

– на самом южном острове италии под названием сицилия жила помесь…

– мне уже не нравится, как это звучит, папа.

– хорошо. представь, склон чернющего вулкана. о черни наверху ты догадываешься лишь по фотографиям из интернета. и вот, в маленьком городишке на склоне вулкана этна со своим микроклиматом и устоями…

– пап, не нагромождай. будь малословен.

– хорошо, хорошо. ладно. в этом городишке c названием виагранде, где жил один в своем доме метис золотистого ретривера и дворняжки, называвший себя двортривер…

– ретриняжка.

– и на много километров вокруг совершенно не осталось людей. они просто исчезли, и собаки жили сами по себе. кто-то из них так и остался под влиянием своего человека, прошлого хозяина, но за время отсутствия мальчиков и девочек среди собак успели появиться исключения. вот и эта ретриняжка, о которой я хочу тебе рассказать, неожиданно даже для самой себя одним утром встала на две ноги вместо четырёх и больше не падала. причем, будучи ещё щенком. какие ты породы ещё придумать можешь?

– а можно декоративные?

– нет, декором, пожалуйста, не занимайся. пусть будет посложнее, придумай сама.

– хаскиняжка. сиба шарпей. – по выражению её лица можно было явно решить, что ребёнок завидует, что кто-то выдумал породу смешнее. мой ребёнок.

– двортерьеры. голдендудли.

– голдендудль же вроде существует?

– нет, папа. я его только что придумала.

– окей. и вот, некоторые из этих собак, которые каким-то чудом стали очень сознательными, умными, как мы, начали каждая заниматься своим искусством. дочка, как ты думаешь, другие собаки, которые не очнулись пока, понимали, что и как на это реагировать?

– не знаю. каким искусством?

– слушай. по волшебному стечению обстоятельств, собаки, которые вдруг поняли, как жить свою жизнь, все до одной жили на вулкане. абсолютно каждая. несмотря на то, что вулкан – это, как тебе известно, явление весьма беспощадное, вот на этом, на этне, росли красивые красные апельсины, спел самый вкусный виноград для самого… мм, сбалансированного вина в мире, а ещё миндаль, твои фисташки, черешня, абрикосы, инжир. ты должна наконец попробовать артишоки и вкусный кактус, ты мне пообещала.

– настанет и наше время. – как же она очень быстро учится слову.

– тогда назовем этих хвостиков осознанными хвостиками. к каждому осознанному хвостику в момент, собственно, осознанности, пришло призвание. искусство, в голове засветил фонарик.

– ну пап.

– засветил фонарик. кто-то из собак на вулкане стал рисовать этот вулкан, кто-то начал делать посуду керамическую, иногда они собирались на опустевшей вилле и делали это вместе. получалась очень красивая расписная чашка. чтобы ты понимала, кто-то из осознавших даже занимался обжаркой кофе. светлой, хотя вся италия варит на тёмной. я не знаю, как, но поговаривали, что одна собачка даже освоила фортепиано своего хозяина. играя, она ждала его возвращения.

– только не грустную сказку!

– она не грустная, ангел мой, может быть, чуть глубокая. и не об этом. я должен упомянуть, что некоторые из таких собак несколько раз спускались вниз по склону, в большой город катания, где теперь жили самые обыкновенные собаки, которых ты видишь каждый день. они обитали на улице или в оставшихся не запертыми квартирах, и среди них тоже попадались очень интересные породы. к сожалению, каждый раз, когда собачки осознанные и обыкновенные попадались друг другу, они вообще не могли взаимодействовать. первые собаки действительно пытались принести своё искусство в город, подарить его другим, но представляешь, к их удивлению, к моему удивлению, к твоему удивлению – они всегда были облаяны. и ни красивая чашка работы двух лап, ни музыка дзё хисаиси из «тоторо» и даже «унесенных призраками»…

– то есть они приходили в город, чтобы подарить это своё ремесло, и их всегда прогоняли?

– искусство. новые собаки даже договорились вновь вставать на все четыре лапы перед тем, как спуститься вниз, в гости. а кто-то из собак неосознанных много и неразборчиво лаял, кто-то к ним бездумно присоединялся, и в итоге каждый раз собаки искусства были вынуждены сами уйти. отступить, пусть это и не было никакой войной.

– но?

– но, да… моя умница.

– что было дальше, па?

– дальше… наши осознанные собаки на то почти всё и осознали, чтобы не опускать свои воспарившие лапы. одним летним вечером они собрали совет после очередной неудачи подружиться и стали гадать, какое особенное искусство способно убедить в тёплых чувствах и даже любви, по сути, таких же, как они, собак, просто чуть менее чутких, чуть менее понятливых. кто-то даже предложил придумать специальный волшебный массаж для собачьего пуза. и здесь, в этот момент, вступает ретриняжка из виагранде. его звали… а всё тогда осознав, эти собаки забыли свои прошлые имена, то есть гораздо правильнее будет сказать, что он сам себя назвал мио. ретриняжка мио из виагранде предложил сосредоточиться на простом носе, который был у всех, и магии запахов, которой он овладел. он вызвался придумать и создать один-единственный парфюм, который способен будет убедить всех-всех собак, что нужно жить в согласии. и любви. как ты думаешь, у него получится?