– Красивая, нет спору, – заявил после ее ухода Геамант, – от ста до тысячи рублей за пять минут, а за секунду три рубля выходит – в таких пределах шлюха! – и он указал на мастера стихосложения и тот, словно метафорическая машинка, сразу же и включился.
– Нельзя простить распущенной Эльмире того, что в целомудренной Элизе – венец поэзии и чистоты.
В одну из бессонных ночей, когда красавица Грета вдруг обмякла и заснула беспробудным сном беспутницы, Геамант воспользовался невинностью спящей, но, может быть, происходило все наоборот, что могла исполнить только Барбара.
Сороколикая и многопозая Барбара, прежде чем что-либо сказать, изображала – наглядный урок пантомимы, которую она преподавала в школе изящного жеста имени Леды-и-Лебедя.
– Когда количество моих любовников достигло тысячи, – сообщала она своим клавесиновым голосом, – начались пожары в Москве, а когда дойдет до десяти… тысяч!.. рухнет Вавилонская башня в Останкине!
Барбара присвоила Геаманту титул Законодателя Астральных Мод, придворного Подсказывателя-и-Предлагателя и ввела его в средний свет – на Чердак Общества.
* * *
Неудобства человеческого ради – власти – не разрешают художникам занимать под мастерские чердаки домов, в которых они проживают, а только в других – подальше.
Мика не растерялся: под чердак он подвел квартиру – поменял ловкач.
Рисовальщиком Пустодиев был неплохим, но видеть он мог лишь то, что за окном: там был пустырь с красным пятном телефонной будки на фоне плаката его собственной работы. Плакатных дел мастером он был «в миру», а в мире искусства слыл сюрреалистом.
Витринная живопись Пустодиева имела успех у неискушенной публики. Денег он зарабатывал почти столько же, сколько малооплачиваемый краснорабочий в Италии, что по нашим масштабам – богатей. Прекрасная жена и породистая собака, но вот только за границу его как-и-всех не пускали. Геамант посоветовал ему плевать в зеркало. Мика поплевал и съездил в Италию. Поплевал в привезенное из Италии венецианское зеркало и съездил в Америку.
Геамант забыл его только предупредить, что из венецианского отвечают… вишневыми косточками.
* * *
Лорхен наступила на руку прохожего, поднимающего гривенник с тротуара. Первая не успела добежать и схватить. Не отнимала ноги до тех пор, пока не пришла в себя и не смогла выдохнуть:
– Мое!
Она своими пальцами Мидаса все в деньги превращала, к чему бы ни касалась, и даже на расстоянии.
– Хотите, я покажу вам кое-что такое, – сказала она, незаметно заглядывая в записку Геаманта, – чего вы видели, быть может, в жизни раз, да и то только в детстве. Соберите по рублю!
Вывела гостей на балкон и широким жестом указала на звезды:
– Смотрите! Половина вселенной…
– Четверть, – тихим голосом поправил ее Геамант.
– Половина! И даже больше! Всего за рубль. Пользуйтесь!
Ее отец, известный в Одессе процентщик Брик, был зарублен сумасшедшей старухой еще в молодости. «Мамхен», чтобы выжить «в этом страшном мире», пришлось продавать все с себя (в-три-дорога) и все вокруг, и всех на свете. Оставленный покойным Бриком миллион она разделила с восьмилетней Лорой пополам, но уже через три года, предоставляя ей за бешеные деньги стол и приют, все выудила. Чтобы продемонстрировать дочери преимущество иметь деньги от… не иметь их, до четырнадцати лет держала ее на хлебе и воде. Лорхен была очень благодарна мамхен за науку. Уже через год она сумела сколотить себе новое состояние: не самым трудным, хотя и не самым нравственным способом.
Лорхен Брик в «мире искусства» слыла высокооплачиваемой проституткой.
Геамант переселился в ее салон-притон, который он называл Кукольным Домиком, после ухода с чердака Пустодиева.
В Кукольный Домик приходили Дневные Красавицы полусвета (жены дипломатов из Мидии-и-Эмведеи). Геамант управлял ими, как Гамлет замком Эльсинор.
– После трех кружек пива необходимо в дубленке или шубе обмочиться перед памятником Лермонтова (однажды собака Пустодиева его облаяла: должно быть, дух Демона привиделся), затем зайти в Дом Кино и продержаться там (та-ра-рам!) для получения богатого мужа хотя бы час.
Итальянец был в восторге от подобной истории. Он непременно хотел познакомиться со смелой русской женщиной Эллионорой Брик.
Свадьбу сыграли в поместье Бриков в Одиссее.
* * *
Гвидо Гверро дель Венециано из Венеции занимался кинематографом-литературой-и-коммерцией. В Италии он был уже полузабыт, так как сам того не желая, подкрадывался на цыпочках к шестидесяти годам, а в России – полузнаменит. Талантливый мастер стихосложения боролся в его душе с бездарным коммерсантом. В Москве у Гвидо разгорелись глаза на возможность получения дохода от одного только своего присутствия в качестве иностранца.
Читать дальше