ЮЛЯ БЕЛОМЛИНСКАЯ - БЕДНАЯ ДЕВУШКА

ДЖОВАННА.

Это было чудо, с бархатными глазами и сладким подбородочком. Итальянка лет тридцати пяти. Детская писательница, подавшаяся в садо-мазу от комплексов и бедности. Ее сексуальный опыт до «Пандоры» был, вероятно, невелик. Однажды она мне доверительно сказала:

– Ты знаешь, Джулия, я тут многое узнала о мужчинах, например, что у них задница – тоже чувствительная.

Джованна была инфантильная романтическая особа, и все время сочиняла сказки про какую-то обезьянку, которая научилась завязывать ботинки. Она искала художника и я попыталась свести ее с одной питерской барышней – воспитанницей Толи Белкина, которая тоже мечтала создать детскую книжку и ей как раз писателя не хватало, но ничего из их встречи не вышло.

Быть может бедная Джованна была в писательстве не более талантлива и успешна, чем в садо-мазе, а в садо-мазе она была полная двоешница, ну может чуть лучше меня, (я то наверное была коловичка), ее все время увольняли, но потом из жалости брали назад. Как она работала садисткой, я себе даже представить не могу – над ней все время все издевались – и клиенты, и товарки, особенно – сестры-испанки.

СЕСТРЫ – ИСПАНКИ

Тоже не помню имен – одну звали, кажется, Роза.

Это были наглые девки из Ист-Гарлема, стало быть – пуэрториканки. Пуэрториканцы самые агрессивные из всех латиноамериканцев, населяющих Нью-Йорк. Все «латинос» называются в Нью-Йорке испанцами, потому что говорят по испански.

Этих двух сестричек тоже в детстве трахали их отцы, но у «латинос» это принято – это часть их земляной деревенской культуры и особого впечатления на девочек не производит. Есть даже такая шутка:

– Что такое латиноамериканская девственница?

– Это девятилетняя девочка, которая умеет бегать быстрее, чем ее отец и старшие братья.

С братьями они тоже все спят.

Так что эти девицы были совершенно нормальны, они безостановочно курили траву и жутко шмыгали носами – вечно у них был насморк. Внешне обе были совершенно очаровательные, и клиентов у них было, хоть отбавляй, но все потому, что под прикрытием благородной садо-мазы, они занимались банальной проституцией.

Это мне доподлинно известно, так как однажды одна из них запаздывала, и меня послали развлечь ее постоянного клиента – молодого еврейского япппи – богатого и красивого.

Он сразу же достал из широких штанин своего незачехленного «мальчика» и предложил мне заняться оральным сексом.

– Сэр, это невозможно. Тут у нас – не хуже чем в «Вольте» – с ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА – строго. Уволят нафиг без выходного пособия.

– Ты новенькая, Госпожа Саша, и просто не знаешь, что некоторым людям ТУТ У ВАС можно ВСЕ! Потому что некоторые люди – тут у вас – СВОИ.

– СВОИ – НАШИ, это мы завсегда понимаем, но по всей вероятности, СВОИМ людям положены тут СВОИ женщины, а я – явно не в доле, так что ничего не выйдет, сэр, ложьте хрен свой обратно в карман жилету, доставайте задницу, и приступим к СЕЧКЕ, как положено…

Сечке нужно долго учится. Нельзя попадать ни по яйцам, ни по почкам, а только аккурат в середину ягодицы. Меня заставляли учиться на Джейкобе – он был бесплатник . Лирическое отступление:

БЕСПЛАТНИК

Бесплатниками назывались робкие юноши, которые приходили в «Пандору» побыть рабами – забесплатно. Они там делали всякую работу по хозяйству и, кроме того, служили тренажерами для ежедневных разминок.

Разминки были необходимы – садо-маза требует некоторой физической подготовки.

Этот бедный Джейкоб – по нашему – Яшенька, он и был «Яшенька» – эдакая душенька лет двадцати. Росту под два метра. Ресницы – лесом. Щеки – персиками. Губы – розаны. Глаза – как яхонты горят. Это почти точное описание моей дочери Поли – только мальчик, а не девочка.

Яшенька ходил к Эдне. Эдна была девушка серьезная, и каждый божий день оттачивала на нем искусство сечки.

В Эдну он был тайно влюблен. Но с момента моего появления в «Пандоре» счастье Яшеньки кончилось. Теперь его каждый день отдавали мне.

Мы шли иногда в подземелье, а чаще, просто в « Версальскую комнату» возле Наташиного офиса.