ЮЛЯ БЕЛОМЛИНСКАЯ: БЕДНАЯ ДЕВУШКА

Я надевала резиновые перчатки. Раздевала вконец надоевшего мне Яшеньку.

Мне такие не нравятся. Ну, не нравятся.

Он на мою дочку похож!

Я блондинов люблю!

Вепсов!

Карело-финов!

Питерцев ленинградской области – которые Коренное Население!

Канадцев провинции Монреаль!

На худой конец, мужественного усатого брюнета Захар Михалыча…

Но не этого большого коричневого щенка. С его розанами щек и опахалами ресниц.

Разденешь – начинается сложный процесс связыванья – там, в садо-мазе узлов не меньше чем в моряцком деле. Потом в резиновых перчатках одеваешь на клиента презерватив. Много узлов и резины. Потом привязываешь бедного Яшеньку к столбам. К чреслам его – морскими узлами вяжешь какие-нибудь грузила.

Потом сама сечка начинается. Сначала простое похлопыванье – до покраснения. Потом легкий стек, потом начинаются плети – однохвостка, трехвостка, семихвостка… и так день за днем.

ЯШЕНЬКА СТРАДАЛ. Нет, не так. По честному страдал. Он ненавидел меня лютой ненавистью. Фискалил на меня Наташе. Жаловался, что больно. Что неправильно вяжу.

– Наташья! Она придавила мне вену!

В общем, до бича я так и не дошла – до роскошного «русского» – так он и назывался, у нас, оказывается, было сильно развито это палаческое искусство.

Это как в спорте – по ЭТОМУ виду бича, Россия, оказывается, на первом месте в истории мировой садо-мазы. Вот так, могла бы век прожить – не узнать.

В тот день, как обычно, приготовила Яшеньку, стою себе, мрачно, в рабочей одежде – КРАСНАЯ ПЛАСТИКОВАЯ КУРТКА, ПЛАСТИКОВАЯ МИНИ-ЮБКА И САПОГИ НА ШНУРОВКЕ, ДО БЕДЕР, поигрываю бичом, приступать к сечке – неохота. И его жалко, и себя жалко – а что поделаешь? Учиться то надо? А он все:

– Когда придет Эдна?

Эдна из милосердия иногда все же приходила его постегать – уж очень я жалостно рассказывала ей о том, как тоскует парень.

– Не придет она сегодня. У ней работы горы – до самой ночи. Давай что ль, парень, сам раздевайся… ох, надоел ты мне…

Я лениво взялась за это хуев бич имени Иван Васильича, (а все ж приятно,

СВОЕ-НАШЕ)…

Свой-Наш засвистел в воздухе… и тут Яшенька не выдержал и по-настоящему зарыдал.

– Пусти меня, нет, не хочу! Позови Наташью!

Я побежала к Наташе.

– Слушай, пойдем- ка со мной. Джейкоб – чего-то совсем плох. Рыдает. Тут конешно садизм – но не до такой же степени…

Мы вместе принялись его развязывать.

– Ну, что за проблема?

– Я ненавижу эту женщину. Я не могу видеть ее лицо! Я НЕНАВИЖУ ЕЕ ЛИЦО!

Лицо мое – обыкновенная жидовская морда – в профиль, смешное из-за носа, а в фас – нормальное лицо. Если не краситься – так и вовсе выходит «Святая женщина».

Это выражение, я однажды услышала от Полины – по телефону кто-то ей на меня жаловался, а она отвечала по русски:

– Да ладно тебе. Ну, наорала. Она на всех орет, если не выспится. Чего на нее сердиться то? Всему Нью-Йорку известно – МАМАША – СВЯТАЯ ЖЕНЩИНА…

Я тогда задумалась – где она такого языка нахваталась?

Забыла, как сама подсаживала бедную малютку на русский язык – когда у нее наступил возраст, в котором все американские дети читают только про вампиров, с невинным видом принесла ей сборник «Русские классики о вампирах». Там сложный язык – но метод старый проверенный, у нас всегда было заведено чтение вслух перед сном – почитаешь полчаса, а потом – на самом интересном месте:

– Все – одиннадцать. Завтра.

– Десять минут!!!

– Завтра. И чтоб никакого света я не видела!

Потом можно еще минут сорок делать вид, что никакого света не видишь. А завтра – уже можно начинать следующую историю. А через несколько дней можно услышать что Стивен Кинг, оказывается, пишет НЕНАСТОЯЩУЮ ЛИТЕРАТУРУ. А НАСТОЯЩУЮ – Гоголь. (Но и – Воннегут).

Еще однажды услышала про лицо.

В «Русском Самоваре» выпивали художники-палешане. Они привезли в Америку – свою дорогущую сувенирную Библию – на продажу. Вроде нормально расторговались и теперь отдыхали.

Занимались ими какие-то совсем уж американские люди, ни к Библии, ни к изобразительному искусству отношения не имевшие, но решившие, сложный для Нью-Йорка вопрос:

– Как продать предмет роскоши, не на Аппер Ист-сайд?

Потому как было ясно, что Ветхий Завет тамошним ребятам еще можно втюхать, но с Новым уже… трудно в общем.

Ясное дело, в Нью-Йорке есть всякие миллионеры – англо-немецко-голландского происхождения, но это все – мрачные люди с нездоровым цветом лица – и они не любят вот такое – ЗОЛОТУЮ, ПЕРЕЛИВАЮЩУЮСЯ, ЗАМОРСКУЮ ДИКОВИНУ, такое любят там – где все блестит и переливается, на Аппер Ист-сайде.