Мира Гладких - Сказания Всадников

Дальше – больше. Школьные сочинения, которых ждёшь, как праздника и едва ли не в ладоши хлопаешь, когда, наконец-то, задают. Олимпиады по литературе, не то чтобы звёздные, но всё-таки вполне результативные. Конкурсы, хоть и без феноменальных побед, но с радостью и удовольствием.

И вот это удовольствие, эмоция, огонёк – как основа, как то, ради чего очень хочется открыть на пустой странице тетрадь и написать что-нибудь, хоть пару строчек начиркать.

А потом грянул Шторм…

Рафик опустился на землю, привалившись спиной к грязной стене. Косой дождь хлестал по посеревшему лицу. Капли стекали с русых волос за шиворот, чертили зябкие линии на острых лопатках. Он прикрыл светло-зелёные, подёрнутые сизой дымкой глаза и замер.

Закашлялся, рвано вздохнул и съежился от острой боли в груди. Уронил лицо в открытые, но дрожащие от холода ладони.

– Мы – слабые существа. Кажемся себе всемогущими, но это ложь. Когда в один из дней люди не вспомнят о тебе, придётся уйти. Так заканчивается путь каждого из нас. Так умирают боги.

Он не верил. Отмахивался от легенд и пророчеств. Посмеивался над старыми богами, что только не выдумывающими, чтобы про них не забывали. А теперь… Теперь не верили в него.

Рафик, а вообще-то, Рафаэль, был богом-баловником, покровителем городских дворов. Он терпеть не мог своего полного имени, дурачился, повелевал ребячьими улыбками и считал, что обязательно будет жить вечно. Ведь, дети никогда не перестанут играть во дворах.

Рафик был не из тех богов, кого знают лишь по картинам и книгам. Он вихрем носился по дворам, притаскивал кукол девчонкам и планы новых шалостей – мальчишкам. Заливисто смеялся, собирал вокруг себя восторженных ребятишек, вовлекал в игру тех, кто растерянно топтался в стороне.

Бабушки и дедушки вспоминали озорника с теплотой. Улыбались, правда, считали неугомонного бога всего лишь милой детской фантазией.

Он с любовью ухаживал за дворами, что-то чинил, поправлял, раскрашивал. Жил силами детских улыбок и звонкого смеха. Дышал восторженными возгласами: «Рафик! Рафик, ребята! Ай да, играть!»

Все его существо было соткано из озорства, счастья и смешинок в ребячьих глазах. Дети были его семьёй. А семья не может предать.

Правда?

Он не знал, что произошло. Не понял, почему вдруг за какие-то годы (а для бога год – это ведь очень мало) опустели дворы. Почему такая мёртвая тишина, почему никто не бежит с восторгом ему на встречу?

Рафик слышал что-то про компьютеры. Про телефоны, виртуальные игры и искусственное общение. Про то, что больше нет необходимости выходить из дома. Ну, и что?! Разве это может остановить шалопаев-ребятишек, его друзей, его большую семью?! Разве могут они жить без старых дворов и задорных глаз друг друга?! Да нет же, не могут, нет!

Теперь он слабел с каждым днём. Пока были силы, бродил по заброшенным дворам в надежде встретить играющих детей. Как обычно, как раньше. Со временем эта надежда исчезла, но он продолжал бродить без цели, скорее по привычке. Ходил, изредка притрагиваясь к горкам и качелям, сохранившим частицы детской души.

Сегодня Рафик почувствовал боль в груди. Впервые за сотни лет богу было больно. Больно до хруста в зубах, до слез. Он добрел до ближайшего двора, сел, привалился к стене и понял: больше не встанет.

– Так умирают боги.

Рафик усмехнулся. Надо же, быстро кончается вечная жизнь. Снова страшно закашлялся, задохнулся. Потемнело в глазах. Он с трудом отдышался и затих.

Кто – то вышел из соседнего подъезда. Рафик медленно поднял потяжелевшую голову. Ребёнок. Мальчик. Вихрастый, с хитроватым прищуром и футбольным мячом. Неужели?!

Мальчишка увидел Рафика, подошёл. Глянул с печальной, совсем не детской улыбкой. Протянул руку. Кивнул.

– Я говорил об этом, Рафаэль. Теперь ты меня понял. Пойдём, нам пора.

Рафик схватился за протянутую руку. Поднялся. Двор заволокло на миг густым, золотистым туманом, в котором исчезли двое.

Дождь хлестал по останкам качелей навсегда помертвевших дворов…

Смерть приютила девочку. Маленькую, смешливую, с двумя задорными косичками на светлой голове. Девочка была словно соткана из полупрозрачных солнечных лучиков-пылинок. Смерть даже имени её не знала и называла ласково «Светлячок».

Девочка носилась среди людей, шептала нужные слова, заглядывала в глаза и обнимала за плечи. Её никто не запоминал, только совсем маленькие дети видели иногда лучистые переплетения в чистом воздухе. А люди вдруг начинали улыбаться, звонить друг другу, протягивать руки навстречу. Иногда те, кого коснулись маленькие руки девочки, становились счастливыми. Но не все, конечно, только те, кто хотел.