Татьяна Демьяненко - Девятая жизнь кошки

Я пока в одиночестве. Сегодня выходной, и мои соседки в отъезде. Мне еще предстоит с ними познакомиться. Завтра я отправлюсь искать работу, создавать еще одну связь с этим городом. А сегодня я проваливаюсь в столь вожделенное беспамятство мягкой кровати.

***

Мои щеки пылают от жара в то время, как все тело очень бледное. Я содрогаюсь от кашля, грудная клетка судорожно сжимается, ребра натягивают кожу до предела. Волны гуляют по моему телу, не выбрасывая на берег ничего: кашель непродуктивный. Вскоре на бледном телесном полотне расцветают намалеванные горчичниками маки, лицо оказывается не одиноким в своей красноте. Чуть позже краснеют и распаренные в тазу ноги. Но кашлю все равно бледна я, как смерть, или красна, как вареный рак. Несмотря на все поверхностные манипуляции, он бушует внутри.

Мама хватается за последнее верное средство, ни разу не дающее осечек: ингаляции. Коричневые растрескавшиеся глиняные горшочки дождались своего часа и извлечены из духовки. Раскрыты пакеты с аптечной ромашкой. Дуршлаг и алюминиевая кастрюля превращены в водяную баню. Алхимические приготовления окончены, мне осталось лишь немного подождать пока будет поставлен табурет и окружен двумя стульями: одним для меня, и вторым для мамы. Пока шерстяное одеяло выскользнет из пододеяльника и создаст для нас с мамой особенный близкий мир. Где мы только вдвоем, и даже обжигающий пар – посильная плата за эту близость.

Для некоторых людей болезнь – это холодный тусклый больничный свет, громогласный утренний голос, вещающий об обходе, подписанные продукты в холодильнике и мерзкий запах хлорки, а для меня – это мамины, устремленные на меня глаза; ее тепло, смешанное с паром ромашкового отвара; «Денискины рассказы», озвученные папиным голосом; и никаких чужаков вокруг, кроме изредка появляющегося врача.

***

Я открываю глаза, и не понимаю, где я нахожусь. Первое ощущение, что из сна я вновь попала в сон. А потом в одно мгновение на меня обрушиваются скопом события вчерашнего дня. Тревога стихает, сменяясь спокойной радостью. Ощущение, что в меня вставили новые батарейки. Я привычным способом структурирую дела на сегодня. Мне предстоит объять необъятное: найти работу.

У меня совсем мало денег, но это меня не волнует, я еще никогда не испытывала затруднений с тем, чтобы пустить пыль в глаза менеджерам по персоналу. Расписав внутри себя свой день, я очень быстро собираюсь и вливаюсь в просыпающийся город. Сегодня никаких неспешных прогулок. Никаких игр с тупиками и проулками. Ни одной минуты не должно быть потеряно. Две крупных компании. Два резюме. Два предварительных собеседования. В одной ситуация развивается стремительно даже для меня: меня принимают на обучение. Я рискую, обучение не оплачивается, и на работу после возьмут не всех, но я всегда училась лучше других. Вызов принят. С завтрашнего дня я занята с 8 до 17 с перерывом на обед. Обучение длится месяц, нас пятьдесят человек. В конце нас останется лишь десять. И именно они получат работу. Работа сама по себе примитивна, нужно продавать, но пафос, с которым преподносит ее фирма, вызывает уважение и желание конкурировать.

Со мной заключают договор, в котором расписан каждый чих. И уйти самой нельзя в первый год найма. Слишком дорого это обойдется. По сути я в рабстве, но я соглашаюсь на него с несвойственным себе задором. Быть рабом – это такая предсказуемость. А, значит, защищенность. Впервые в моей жизни.

Мое сегодняшнее бегство по городу с высунутым языком переключает меня в другое состояние, под стать городу. Я возвращаюсь домой, мне предстоит знакомство. В первые же его мгновения мне становится ясно – все силы сейчас я направляю на аренду квартиры, в которой я буду совершенно одна. Входя в этот дом, я ухожу глубоко в себя. Они обе щебечут, словно пташки, а я слышу в этом угрожающий крик ястреба. Я молчу, ссылаясь на усталость, но во мне недостаточно смелости для того, чтобы отстраниться совершенно. Завтра я куплю себе книгу. Она станет дверью, границей между моим и чужим миром. Спрятавшись за обложку, можно уберечь себя от лишних контактов, к которым я не готова. Пока лишь книга может быть моим словом «нет».

Непривычность нового города, нового пути, новой учебы, и, даже, нового дома, заставляет меня сохранять неизменную бдительность. Если бы у человека было десять глаз, то хотя бы пять из них обратил бы внутрь себя, все же мои направлены наружу. Я замечаю крошеные сигналы: зрительные, шумовые и обонятельные. Я бесконечно сопоставляю их между собой. Мне нужно точно понимать, что происходит вокруг. У меня нет права на ошибку. Нам проводят тест на интеллект. Меня спасает то, что я страдаю кретинизмом в области пространственного воображения. Иначе уже сегодня я оказалась бы на улице. Отметают тех, кто показал лучший и худший результат. Игра на выбывание. Для меня же игра на выживание.