Олег Михалевич - Форс-мажор. Рассказы

Речка, да, скорей, речушка просто, метров десять всей ширины-то, а вода в самом глубоком месте не поднималась выше пояса, неспешно струилась в низинке между убегающих вдаль холмов. Их склоны покрывал редкий вблизи лиственный лес, залитый солнцем и сливающийся на горизонте в сплошную синюю полосу. На ближних подступах к невидимой с этой точки деревни хорошо различались заросшие высокой травой проплешины полян, тонкой змейкой сбегала с них почти к самому месту рыбалки проселочная дорога, на обочине которой пристроились черный шестисотый «мерседес» Гракова и серебристый BMW-730 Степнякова. Но запах нагретого металла и бензина плотно перекрывался терпким настоем свежескошенной травы. Журчания воды почти не было слышно, ни единый листок на могучих березах не колыхался в раскаленном воздухе, и тишину нарушал только стрекот кузнечиков и неутомимое «вжик-вжик» – на ближней поляне, совсем рядом, не перекликаясь и не поднимая голов, неутомимо косили траву шесть плотно сбитых баб в пестрых ситцевых платках.

Вжик-вжик.

Степнякову было скучно. Водку он не пил, так как сегодня ему еще предстояло везти назад в Москву всю компанию за исключением Гракова – тот никуда не спешил и собирался остаться до утра у своего родственника, чтобы вспомнить годы молодые и хорошенько отоспаться на сеновале, – а пиво успело основательно нагреться и превратилось в противную, начисто лишенную признаков пены бурду, которую он брезгливо подносил ко рту, трогал кончиками губ и отодвигал обратно. Перед поездкой он надеялся, что клев будет хороший и можно будет всласть поколдовать над костерком, блеснуть кулинарным мастерством, а уж затем под ушицу, под запеченного в фольге окунька или щучку исподволь подвести дело к разговору о финансировании газеты.

Однако пока все было не так, рыба не шла, мужики в азарт не входили, и начинать запланированный разговор не стоило – такие вещи он чувствовал тонко. И сейчас ему было просто скучно.

– Хоть бы шашки у вас были, – скрыв рукой зевок, сказал он.

– О, блин! – оживился вдруг родственник Гракова. – Точно! Есть у меня одна шашка! Дома припрятана.

– Да что толку – с одной?

– Как что? Рванем – вся рыба наша!

От внезапного возбуждения Витя Граков вскочил на ноги, оглушительно захохотал и в нетерпении прошелся к речушке и обратно.

– Каков дядя Миша, а? Граковская порода! Шашка – так тротиловая! – он победно оглядел оживившуюся компанию. – Ну, теперь дело будет! В деревне, говоришь, дядь Миш? Давай сгоняем.

Не дожидаясь ответа, Граков двинулся к «мерседесу», но Степняков остановил его:

– Постой, Витя! Давай лучше на моей. Я ж не пил…

– Ладно, – сразу согласился Граков, но не удержался и вслед за дядей Мишей забрался в BMW.

Дядя Миша жил в небольшом, но крепеньком, как боровичок, доме из белого силикатного кирпича с выкрашенными ядовитой синей краской дверьми и ставнями – такими же, впрочем, как и во всей деревне. Забравшись в подпол, он сначала нацедил гостям по кружке настоенного на грибе и хорошо охлаждающего кваса, вновь нырнул вниз и, не успели они выпить по полкружки, выбрался из люка с аккуратно замотанным свертком.

– Откуда это у вас? – поинтересовался Степняков, но вопрос, кажется, прозвучал неуместно. Дядя Миша отвел взгляд в сторону, поскреб в затылке большой морщинистой пятерней, неопределенно хмыкнул, но из уважения к гостю все же ответил:

– Так мы ж не лаптем деланные… Война была.

И замолк надолго. Но на подробностях Степняков и не настаивал.

Когда они вернулись назад, вся компания в нетерпении прогуливалась по берегу, обсуждая предстоящее развлечение.

Граков сам примотал синей изолентой тридцатисантиметровый отрезок бикфордова шнура к тротиловой шашке, поджег шнур, размахнувшись, швырнул заряд на середину речки и ничком нырнул за толстый ствол ближайшей березы. Остальные уже осторожно выглядывали из-за схожих укрытий.

Полминуты прошло в напряженном молчании, прерываемом лишь работой бабьих кос.

Вжик-вжик, вжик-вжик.

Потом над водой взметнулся небольшой фонтанчик, раздался негромкий хлопок, и вновь все стихло. Только вжик-вжик, вжик-вжик.

Выждав, рыболовы выбрались из укрытий, подошли к воде и стали напряженно всматриваться в поверхность. Прошло несколько минут. Ни одна рыба не всплыла.

– Слабовата шашка, – заметил Турунов. – Только пукнула. Ладно, черт с ней, давайте лучше еще по рюмахе.

На этот раз выпили без тостов, разочарование переросло в неловкость, натянутость. Да и закуска подходила к концу – надеясь на рыбу, ее хорошенько не рассчитали. Впору было сматывать удочки.