Елена Новокрещенова - Приходи попрощаться

– Здравствуй, ты откуда? Заходи, не стой на холоде, – человек посторонился, пропуская путешественницу в дом. В большущей комнате, освещенной настольной лампой, топилась печь, свистел чайник, огромное кресло притягивало уютом, а с красного громоздкого дивана любопытно таращился изрядно выпуклый котяра. Она замешкалась, осознавая всю нелепость ситуации.

– Вы простите, я… У меня машина сломалась. Свет, я шла на свет, – выпалив эту идиотскую речь на одном дыхании, она взглянула на хозяина дома. Тот улыбался мягко и ласково, словно старой знакомой.

– А машина где? На дороге осталась? Ничего, утром поглядим на неё. Не бойся, на том участке никогда никого не бывает. Там даже зайца не подстрелить. Заходи, попьём чаю и устрою тебя на ночлег, раз уж беда такая.

– Да что вы! Нет, я не спать, я погреться. Мне бы посушиться немного.

Тяжелая горячая рука легла ей на плечо.

– Заходи давай, не стой стоймя, сейчас посмотрим чего-нить сухого вместо твоего передничка.

– Чего?

– А что на тебе надето ниже пояса? Да и обувка неудачная для лесных прогулок, – дед рассмеялся звонко и раскатисто. Совсем сбитая с толку, она смотрела на мужчину во все глаза, – перед ней стоял совсем не старый человек лет 50-55, не больше. В голове не укладывалось, почему он показался ей дедом. Она смутилась.

– Простите.

– За что? – его глаза смеялись, а руки уже наливали что-то теплое и пахучее в большую кружку с банальной вычурной розой на боку.

– Иди в закуток за печью, разденься. Там мой халат валяется. Он чистый. Тебе большой, но в самый раз согреться. Вещички повесь там же на верёвку, к утру будут сухими. Это подобие сапог ставь к печке, не бойся, не скукожатся – печь пока не кочегарю докрасна, не зима, чай. Давай. Покушать, может? У меня с вечера суп с потрохами остался. Зайцев ешь?

– А? Зайцев? Не знаю. А их едят? —ничего более глупого она отродясь не говорила. Поперхнувшись фразой, Ли закашлялась и вышла из-за печи в большом махровом халате в сиреневую полоску. Хозяин суетился над металлической ёмкостью, похожей на котелок. Лёгкий, но уверенный парок содержимого раздражал аппетитом ноздри и желудок.

– Нравится аромат? Ещё бы картошечки, но за ней надо в посёлок ехать, – мужчина обернулся и одобрительно осмотрел гостью. – Молодец, что не постеснялась, здоровье важнее ваших молодежных понтов, ведь так вы это называете? – он опять улыбнулся.

Непонятно почему, но от этой улыбки хотелось броситься ему на шею, прижаться щекой к седой бороде и так, обнявшись, уснуть. И это не показалось ей странным, что удивляло еще больше. Всё в доме дышало миром и комфортом, располагая к доброму ужину, душевной беседе и тривиально глубокому сну.

– У меня сын год как уехал. Такой как ты примерно. Куда-то на заработки, наверное. Собственно, он и не жил со мной, с матерью жил с пяти лет, но часто здесь бывал. Вот тут прям и сидеть любил, вот на этом стуле, – мужчина внезапно потряс головой, – Тьфу, мерещится, словно это не ты, а он сидит. Один он у меня,– чуть слышно вздохнув, хозяин хижины начал раскладывать по тарелкам горячий ужин.

В звуки трапезы вклинивалось монотонное урчание кота, потрескивание дров и затихающее шмяканье капель об оконное стекло. Девушка вдруг осознала, что совершенно не беспокоится о машине, о матери, наверняка сходящей с ума, и многом другом, что можно объединить одним словосочетанием – реальная жизнь. Здесь всё казалось диковинным, словно в этой точке мира время течет по-иному. Дождь мокрее, кот толще, а суп или что это такое она ест – аппетитнее. Она молчала, чувствуя, как горячее тепло ароматных трав из кружки запирает сознание, накатывал сон, и в голове колоколом гудел чужой голос.

– Давай, ложись на диван. Я найду место, отдыхай.

Через секунду Алиса крепко спала.

***

В ноздри бил странный запах – не аромат, не вонь – её окружал дистиллировано-проспиртованный воздух. Так пахнет в операционных палатах, это было ей, к сожалению, знакомо по прошлой жизни. То, что это больница, сомнений не было. И как подтверждение, мозг взялся испускать мучительные сигналы. Ощущения шли по нарастающей и совсем скоро скрутили тело невыносимой болью. Хотелось свернуться в клубок, но по необъяснимым причинам руки и ноги не слушались. Полная неподвижность испугала, но не отключила способность принимать решения. В полумраке помещения, особенно той его части, которая хорошо освещалась со стороны приоткрытой в коридор двери, она рассмотрела несколько шкафов, кушетку и пару стульев. Людей не было. Их заменяли медицинские приборы, чьи щупальца опутали её с головы до ног. Увидеть себя не удалось – в поле зрения попадал только кончик носа и простыня, служащая покрывалом, а приподняться не было возможности. Становилось немного страшно – казалось, ещё мгновение назад она уютно свернулась на старом диване в лесной хижине, сытая и здоровая, и вот…