Алексей Денисенко - Доктор Шиллинг. История одной пандемии

– Во-от! Надо, чтобы меня рекомендовали в неё. И это может сделать наш Поклонский. Кстати, подкинь ему эту идейку.

– …Во-вторых, – разговор продолжался уже на улице, куда приятели проникли через стеклянную дверь с закрывающим устройством в виде тяжеленной ржавой гири на тросике, делавшим дверь непреодолимым препятствием для людей слабосильных и для деликатных, впервые пытающихся попасть в помещение, – …во-вторых, в числе прочих я обязательно дойду и до нашего дома. И тогда уж всё в моих руках!

Во время последних слов архитектор сжал кулак и посмотрел в него так, будто это самое неведомое «всё» уже давно там лежало.

– Так ты подбрось шефу мысль!

– Для тебя, Толя, с удовольствием. Однако согласись, архитектор, который добивается сноса старинного дома… Не боишься ты греха!

Они вошли в вестибюль конторы, оказавшейся громадным научно-проектным учреждением, приветливо кивнули своим фотографиям на доске «Лучшие люди института» и поднялись по лестнице на второй этаж, где находилась комната с их рабочими местами.

В просторный холл перед стеклянной дверью уютной лоджии в конце коридора струился никотиновой дорожкой из прокуренного воздуха луч солнца. Он начинался из дырки в помещённом между перекрытием и полом лоджии жестяном щите, который вместе со своими верхними и нижними братьями нёс долю идеологической нагрузки, доставшуюся этой части здания. С улицы, если поднять голову, на щитах можно было прочесть фразу: «Слава советским строителям!» с колоссальным восклицательным знаком. Обратная сторона щита представляла собой уникальную выставку архитекторов-насмешников. В отверстие, откуда светил луч, ползла цепь из нарисованных муравьёв, причём самый крупный был внизу, а самый маленький – хитро изображён только наполовину. Другая половина его как бы пролезла уже на волю и свесилась на улицу в поисках опоры для передних лапок. Под внутренней половиной муравья был приклеен угол фальшивого доллара с полной иллюзией, будто он торчит с улицы. Вдоль плавно ползущей цепи змеёй извивалась фраза какая-то неразборчивая фраза на английском языке.

Хилое дежурное освещение лишь слегка помогало привыкающим к темноте глазам, но оно все же не позволяло дневному свету добраться до пола – никотиновая дорожка переходила в сплошной туман.

Когда глаза всё же привыкали к темноте, вернисаж представал в полном великолепии. Тут можно было увидеть группу скорбящих снеговиков, со снятыми вёдрами в руках, склонивших головы над ванной, где плавала морковка. Рядом сюжет, и тоже с морковкой, имел совсем иное содержание. Он был календарным планом работы архитектурной мастерской за прошлый год, и на нём с периодичностью метрического ряда (совпадение это или же дело рук грамотного архитектора – сказать трудно) красные морковочки обозначали время, проведённое сотрудниками на полях и в кладовых подшефных хозяйств.

Нельзя не остановиться и на проблемной акварели из коротенького рубля и такого же рубля, но намного длиннее. Обе купюры лежали горизонтально и соблюдали все законы линейной перспективы; короткий рубль заканчивался хмурым фасадом типовой многоэтажки, но вот длинный… О! он переходил в сияющий дворец, о каком даже в розовый период романтического барокко… Но кто его знает, о чём мечтали наши романтичные предки?.. И кто знает, о чём думал творец денежных диаграмм, чья рука подчинилась бесспорному таланту?..

Оставив холл с вернисажем слева от себя, любители кофе открыли дверь и застали чрезвычайно любопытную и громкую дискуссию.

Начальник мастерской с увесистым взглядом и с седеющей бородой, цвет которой в точности повторялся костюмом, галстуком и ботинками, слушал свирепого молодого человека, от ярости вокруг него пританцовывающего. И весь вид его говорил: «Вот чёрт бы тебя взял! и уволить нельзя…»

– Почему, объясните мне! почему я, окончивший институт с отличием, я подчёркиваю – с от-ли-чи-ем! – получаю такую смешную зарплату и вынужден выполнять работу техника?! Я – архитектор, творец! Вдумайтесь: Архи-тектор – главный строитель!

Юноша гордо ударил себя в грудь и оставил пятно туши на белой рубашке.

– Я не подмастерье, я – мастер! А приходится расходовать себя на халтуру, на дипломные работы безграмотных заочников, которые, заметьте, уже занимают высокие посты!

Начальник не выдержал (он сам когда-то заочно окончил какой-то институт) и налился краской так, что только одежда, борода, брови и то, что осталось от шевелюры, не изменили цвета.