Марина Ямит Зарецкая - Рим на Земле. Ненаучная фантастика в области литературы

У поколения Второй мировой войны была своя тайна, и носил эту тайну Арсений Тарковский.

(3)

Тайна была – всяких военных разработок ВНИИ НП. Втихомолку институт этот звали институтом Научных Пауков. Что-то они там типа нефтяной паутины делали, каких-то страшных существ или вещества. Вот и пользовались покровительством верхов, точнее, их не тронули. Вот и тронулась бабка, когда я уже родилась. А в разгаре своей карьеры… эта крыса, эта бешеная Марина Цветаева периодически ездила в Израиль. Во время Шестидневной войны она там застряла.

На неделю. Натан подарил ей военную, на иврите, записную книжку. А она там записывала стихи. Свои и чужие. Арсения Тарковского.

Город Лидий когда-то

В Малой Азии был…

Спустя время за какие-то замашки бабка провела неделю в Белых Столбах. Вернувшись, сказала маме только: «Ой-вав-ой». На иврите. Так сказала, что больше никогда не была в психушке.

Психушка была на дому.

Мне об этом никогда не говорили, это уже мои раскопки. В меня никогда не верили. (На определённом, очень раннем этапе меня перестала интересовать вера в меня.) Но факт остаётся фактом.

«ИнтерЛингваПресс». Литстудия «РАдар». Книга «Рим на Земле».

На тумбочке Георгия стоит статуэтка женщины-ангелицы, подарок Кошации. Георгий спит, я пишу. Мы пили пино-нуар. В итоге у нас квартирант. Митя, т. е. вообще-то он Меир. Он зарабатывает девять тысяч шекелей и всё спускает на героин. Он всё время на работе, и его как бы нету, но счета платить будет легче. Вещей – одна спортивная сумка. Маленький, тихий, юморной, язвительный и обидчивый. Жалко, пусть хоть ест домашнее варево.

Исчезла Наташка Гольдберг, не дозвониться – надо ехать в Гиват-Ольгу.

А завтра – послать книгу с опубликованным посвящением колдуну Рустаму Юнусову.

(4)

Опережая на три года

Всех неформалов ВПШ,

Одну трагедию народа

Постигла юная душа.

В среде израильского русского общества с высшим образованием через пятнадцать лет алии-репатриации, а попросту говоря, эмигрантской волны, только начинают вспоминать о разновидностях своего высшего образования. И два высших моего мужа – инженерное и юридическое – становятся как-никак показателями. Статусом.

А то было – массовая истеро-депрессия. Теперь я – мусорщик. Теперь я – чебурашка. Ну, так и умрёшь мусорщиком. Или посудомоем (-кой). Мечтая о заводе, лучше электронном. Парикмахерской. А гараж – предел мечтаний. Сама – косметичка.

Правда, кормят косметические фирмы, не что-то другое.

А Георгий рассказывает мне о том, что длина стрелок на кремлёвских курантах – три метра и что христианский грузинский царь Георгий Шестой воевал с горными язычниками, а строителю монастыря в тех местах, где томился лермонтовский Мцыри, он (царь) отрезал из ревности правую руку, мотивировав это грешностью картины, нарисованной зодчим. На картине Иаков борется с Богом, и у Иакова – лицо зодчего, а у Бога – грузинского патриарха. Тогда левой рукой мастер высек из камня десницу и сам поднял памятник на купол монастыря, где и стоит он до сих пор.

– Ну да, – говорю я, – у вас культура с четвёртого века, а мы за собаками бегали.

– Вы – нет, – отвечает муж, имея в виду евреев.

А кто я, человек русской культуры, русский литератор, только-только за пятнадцать лет оживающий от израильского выживания, в результате не имея нормальной кредитной карточки?

Зато и культ еды кончился, ненормальное пожирание мяса с бывшим, Шурой, на пАру.

И я оглядываюсь назад. Вроде счастлива. Отдыхают нервы и тщеславие.

Тебя современный мир читать не будет. В смысле – весь мир. Не ты, не тот. Мир – не тот. Он не читает сплочённо. Бродскому дали Нобелевку, плюс он нашумел как диссидент, а кто его в масштабах мира читает? Единицы.

Что говорить о нас? Да то же самое. Волна известности спонтанна, она приходит в зависимости от политических обстоятельств, и ничего тут не поделаешь. А в мире тотальной безвестности, в мире «Мы» и «Полковнику никто не пишет» нужно, чтобы тебя читал твой круг. Собраны у человека на данном отрезке жизни дружбы и единомышленники, собран городской литературный мир – да-да, маленького города – вот твоя книга и событие. Дальше – заметят, не переживайте, книга того бы стоила.

А мировой славы нет у Дениса Новикова. Нет его в интернете, нет книг… Где же он сейчас?

Мир и не чихнул, потеряв в смутное время из виду Гения.

(5)

Рахель мечтала. Точнее, вспоминала. Как Натан Кармели любил русскую сирень. Замечания ей делал, причём по-русски, хотя Рахель знала немецкий. Мог бы и не позорить её перед сотрудниками.