Мила Никова - Каштановая Долина

Лицом малыш походил на своего отца и даже имел такую же выпуклую родинку на ушном козелке, как у родителя. А вот темно-карие, почти черные глаза ему достались от Томы.

Томас, что значит сын Томы, – так назвала она своего мальчика. В книге записей о рождении в городской ратуше напротив имени отца поставила жирный прочерк, тем самым окончательно вычеркнув Каркси из своей жизни. По крайней мере, ей так тогда казалось.

– Мистер Каркси, мистер Каркси, – слова камердинера внедрились в тяжелый сон хозяина замка. По горному склону катились вниз железные китайские иероглифы. Азиатские знаки, соприкасаясь с поверхностью камней, воспроизводили скрежет вилки по стеклу, и этот звук отдавался в каждой клеточке мозга Каркси.

Звук распространялся по всем трещинам, щелчком отскакивая от барабанных перепонок, вызывал двойное гулкое эхо где-то в районе висков.

Да, голова Каркси трещала по всем швам. Кто бы мог подумать, что несколько бутылок игристого вина вызовут весь этот перезвон в его голове.

Он перевернулся на спину и увидел стоящую в дверях в почтительном поклоне фигуру камердинера. Камердинер был свеж, хрустел крахмалом белоснежной рубашки и практически отражался в отполированных до блеска ботинках.

– Что за торжественность такая? – морщась от посторонних звуков, спросил Каркси. – У нас что, сегодня объявлен бал для прислуги? – эхо забубнило в висках: «Cлуги, слуги…»

– Вам срочная депеша, мистер Каркси, – еще один почтительный наклон головы.

– К черту депешу, приготовь мне ванну со льдом, на завтрак – ростбиф с кровью, и воды дай сейчас же.

Каркси, не стесняясь слуги, вытащил свое обнаженное тело из-под мятых простыней и пружинистой походкой вышел на залитую утренним солнцем террасу.

Солнце, хоть и утреннее, но достаточно активное, тут же нацелилось горячим лучом в Каркси и начало подгонять звучащее в голове эхо, перекатывая его от виска к виску.

Каркси заскрипел зубами. Он чувствовал себя препротивно, к тому же к разыгравшейся мигрени подключилось какое-то смутное ощущение надвигающейся неприятности. Камердинер принес ему на подносе запотевший графин с водой и стакан. Каркси, не церемонясь и игнорируя стакан, запрокинул голову и стал жадно пить прямо из графина. Холодная вода обожгла горло и потекла живительным потоком по воспаленному алкоголем пищеводу.

Он прошел в мраморную ванную комнату и нырнул с головой под воду с плавающими кусочками льда. Тысячи колючих иголок вонзились в тело. Это была целая армия, сражающаяся против прыгающих иероглифов, эха, бьющего в ушные перепонки, – против всего похмельного синдрома, напавшего сегодняшним утром на Каркси.

Несколько минут в ледяной воде решили исход поединка.

Завершил победоносную атаку генерал Кровавый Ростбиф – наголо разбил неприятеля, окончательно выгнав его остатки из тела хозяина. Лишь маленькое ощущение грядущей неприятности, затаившись, избежало возмездия.

Посвежевший и повеселевший Каркси вскрыл конверт: неприятность так и запрыгала среди строк, отпечатанных симпатичной секретаршей в конторе нотариуса мистера К.

Он развернул послание.

« Уважаемый мистер Каркси Алерамо!

Этим письмом я вынужден уведомить вас о кончине вашей достопочтенной бабушки – графини Джизеллы Алерамо.

В связи с этим прискорбным событием я приглашаю вас на оглашение завещания, составленного графиней в отношении наследства. А также имею честь вам сообщить о том, что в сейфе моей конторы лежит письмо на ваше имя».

Далее следовали дата, когда нотариус будет рад принять наследника, и перечисление достоинства услуг, кои оказывала контора душеприказчика.

Каркси помрачнел. Зная характер своей бабули – своевольной и взбалмошной старухи, – он вполне мог остаться без состояния.

Впрочем, претендующих на наследство почти не было. Мать после смерти отца Каркси, едва выдержав траурный срок, с облегчением поменяла черное глухое платье на декольтированные наряды, попудрила носик и укатила в Европу на знаменитые балы невест. Там довольно быстро окрутила какого-то престарелого барона, выдав последнему умопомрачительную порцию ласк, от которых барона чуть не разбил паралич, настолько сильной оказалась любовная лихорадка. Все закончилось, как она и хотела – белым платьем, фатой и обручальным кольцом. Каркси поморщился, словно от зубной боли, когда вспомнил весь этот маскарад замужества мамочки.