Светлана Богдан - Когда бабочки были цветами

Приходской поп не замедлил явиться собственной персоной в дом Фомы Ильича. Попросив оставить их наедине и перекрестив все углы, он сел напротив предполагаемого одержимого, открыл свою книжицу и начал вычитывать особые молитвы. Фома Ильич, не особо любивший попов, так как считал их бездельниками особого рода, терпеливо сносил гундосое поповское завывание. Время от времени поп торжествующе спрашивал: «Ну что? Жжёт тебя моя молитва, да?»

Фома Ильич, тяжко вздыхая, только качал из стороны в сторону головой, ожидая когда вся эта эпопея с изгнанием из него беса закончится. Через полчаса поп, утомившись от усердного вычитывание, начал позёвывать и клевать носом и в конце концов уснул. Фома Ильич облегченно вздохнул и направился в сад, накинув на себя халат. Увидев его издалека, Демьян воскликнул: «А где же батюшка?»

«Спит», – спокойно отвечал ему Фома Ильич.

«Как спит? Где?» – изумился Демьян.

«Там же, где вы его оставили», – вздохнул Фома Ильич.

Демьян побежал проверить что приключилось с батюшкой. Фома Ильич сел на стул и все думал, думал о том, что же за история с магом была на самом деле.

Тёплый солнечный день распростер свои объятия приезжем и жителям города Новосибирска. Чистое небо без единого облака голубым глазами наблюдало свысока на суетную, городскую жизнь. Тёплый ветер легкими порывами гонял пыль по проезжим дорогам и тропинкам зелёных парков. Автобусы и машины, троллейбусы и трамваи без остановки следовали своими маршрутами, везя своих пассажиров в нужное место. Из машин с открытыми окнами доносилась громкая музыка. Вечное хаотичное движение и ни минуты тишины.

В квартире номер четырнадцать на третьем этаже микрорайона Западный у открытого окна с синими шторами сидела и скучала Анька Близнецова. В её маленькой комнате стоял старый, скрипучий диван, круглый деревянный стол с компьютером, стул и шкаф, в котором в беспорядке лежали Анькины вещи. На подоконнике стоял зелёный старый телефон. На стенах висели две полки с учебниками и тетрадями, покрытые небольшим слоем пыли до нового учебного года. Анька закончила десятый класс школы, и предстоящее лето она воспринимала, как последнее время беззаботности. Родители повторяли ей, что после одиннадцатого класса для неё начинается взрослая жизнь.

Косые солнечные лучи только на рассвете прикасались к стенам комнаты, которая в остальное время дня оставалась в тени. Анька наблюдала, как в парке лениво расхаживали пара старушек со своими кошками и собачками на поводках. Часто она поднимала глаза к небу, желая увидеть хоть-какой нибудь признак дождя, который бы освежил пыльный, городской воздух.

– Аня, закрой за мной дверь, – послышался из-за дверей голос матери.

– Ты куда?

– На базар съезжу. Лука надо купить.

– Подожди отца с работы. Вместе поехали бы.

– Как же, разбежался он! Жрать только любит, а по базару ходить нет. Ты не хочешь развеяться со мной?

– Нет, я звонка важного жду.

– От министра?

– От Наташки.

– Ну, правильно, мать только обстирывать вас и варить вам должна. Никакой помощи, – ворчала женщина, выходя за двери.

Любовь Петровна была женщиной нервного характера, но очень доброжелательного. Домашние не обращали внимания, когда она начинала ворчать. Для неё это было делом привычки, от которой она не отказалась бы, даже если бы все вокруг стали именно такими, как она того хотела.

Анька, молча, щелкнула замком двери и пошла в кухню проверить кастрюлю с котлетами. Но кастрюля была пуста. Отец Аньки Анатолий Лукьянович умял все котлеты с чаем рано утро, собираясь на работу. Анька со вздохом поставила кастрюлю в раковину и принялась её старательно мыть.

Родители Аньки оба работали инженерами на одном и том же машиностроительном заводе, только в разных отделах. По сути они никогда не разлучались и жизни друг без друга не представляли.

Анатолий Лукьянович был из бедной деревенской семьи из тринадцати человек. С малолетства ему твердила мать, что он должен хорошо закончить школу и выучиться в институте, что бы не крутить в совхозе коровам хвосты. Толик серьёзно воспринял наставление матери, и в шестнадцать лет с красным дипломом закончил школу. Поступил он на инженера без трудностей и на первой же лекции заприметил сероглазую однокурсницу Любу с маленьким аккуратным ротиком, который ему немедленно захотелось поцеловать. Люба была городской девчонкой с пепельными, кудрявыми волосами до плеч. Она следовала каждой букве комсомольских заветов, веря, что живёт в самой лучшей стране мира. Толя пытался было ухаживать за Любой, но безуспешно. Ей не нравились ни его глубоко посаженные чёрные глаза под густыми, «брежневскими» бровями, ни его большой нос, ни его замкнутость. Хотя в случае, если Любе нужна была помощь по какому-то предмету, Толя терпеливо ей объяснял все формулы и решал ей задачи. На последнем курсе Толя пригласил Любу посмотреть на завод, который уже пригласил его к себе работать по окончании института. Надев красные каски безопасности, они, как два туриста разгуливали по заводу, пока Толя не решил впечатлить даму сердца поездкой на лифте. Они начали подниматься всё выше и выше на открытом строительном лифте. И тут Толя решил, что пора расставить все точки в их дружеских отношениях.