Дженесса Кара - Песнь чёрной розы

Также в комнате на красном большом шкафу привлекала внимание большая фотография, стоящая прямо по середине – это семья Меделины, в котором был и Ник. Он так часто проводил время с её семьёй, что уже, казалось, он неразделимая часть семьи Флорес. Все были одеты в повседневной одежде. Фотография была снята непрофессионально, в стиле «селфи». Похоже, что снимал все и сразу мистер Флорес. Эта была самая трогательная и единственная фотография совместная с Ником.

В комнате помещалось ещё и электронное фортепиано небольшого размера – это лучшее душевное лекарство Меделины, которое она называла «бальзамом на душу». Однако девушка до сих пор берёт уроки фортепиано у своей матери, которая в своей молодости очень любила часто играть дома и выступать на концертах, а сейчас играет дома только ради своей дочери, которая восхищается талантом своей матери. Активность, воля, целеустремлённость и трудолюбие Меделины – главные факторы, которые помогли ей освоить главные навыки игры на фортепиано. Ведь, как учила её мама: «Чем больше бездействия, тем сильнее уменьшается интерес к музыкальному инструменту».

Хотя родители были убеждены, что у их дочери был поистине музыкальный талант : музыка жила внутри неё с самого раннего детства. Её заразила мама, постоянно играющая на фортепиано по ранним вечерам. Так что в её сознании, чувстве и воображении свирепствовала музыкальная бактериальная палочка, которая надолго зажилась в мозгу у юной девушки. Хотя ещё роль сыграли её слух и творческая воля. Совсем ребёнком она слушала целыми вечерами до глубокой ночи великолепную игру матери таких фортепианных произведений, как Бетховена, Чайковского, Шопена. А во время багровых закатов, Меделина сладко засыпала под музыку Бетховена «К Элизе», которую вскоре сама начала воспроизводить.

Её пение и игру Ника на гитаре прервала Мэгги сверх всякого чаяния, в руке которой была горстка бумаги, сев на кровать и восхищаясь, смотрела она на Меделину.

– Ну, что, детка, у меня есть для тебя очень интересная песня, – подправляя бумагу перед собой, и очки, прищуриваясь, медленно добавила, словно она произносит имя какого-то победителя: «Танец с моей дочерью».

– Ну, окей, название мне уже нравится, – мило захихикала Меделина, оглядываясь на Ника, который, улыбаясь, смотрел на неё.

– Ник, подыграй мне, – попросила Мэгги.

Она стала распевать низкие ноты тихо и спокойно, подбирая мелодичные слова, а Ник в это время пытался подобрать мелодию на гитаре.

Когда Меделина села за фортепиано, чтобы сопроводить с игрой Ника на гитаре и песней мамы, её эмоциональное состояние было совершенное иное, чем обычно. Играла она с нежностью, ровностью, блестящей быстротой, а в то же время с совершенным спокойствием и красотой звучания. Вдохновлённая игра на фортепиано унесла её в детские воспоминания – незабываемые и блаженные дни. Жизнь казалась ей с тех пор абсолютным праздником, чувствуя с утра до ночи ощущение неимоверной радости и непомерного счастья.

В десять лет она доходила до полной одержимости, что, не успев проснуться – она уже чувствовала музыку внутри себя весь день, всю неделю и целыми месяцами. Меделина любила сама импровизировать с игрой на фортепиано, при этом скрывая это от матери, которая могла бы дать ей замечания или критику, поэтому она играла, когда дома никого не было. Для неё было важно настоящая свобода, властность, гармония, уверенность, согласованность с её душевным состоянием и строгость. Будучи потрясенной до глубины души музыкой, как безумно одержимая, Меделина любила играть страстно, что позволило ей стать талантливой исполнительницей игры на фортепиано.

Она обладала у себя в воображении более чувственными, загадочными звуковыми образами, тембром и необычными красками, которые воплощались в её голосе и на её инструменте. Для Ника она была примером, который блестяще и поразительно ярко мог воскресить к жизни звуки немой нотной записи. Меделина имела свой индивидуальный специфический стиль, который соответствовал её эмоциональному, депрессивному состоянию, который также отражался на картине, висевшая у неё в комнате.

Эта картина изображала маленькую девочку, которая сидела на коленях и держала двумя руками опустившуюся вниз голову, закрывая лицо. Из её рук лились цветные слёзы, а толстые бретели платья до колен спадали вниз до её локтей. Меделина называла эту картину «Цветной депрессией», которая вдохновляла её оригинальностью и смыслом. Юная пианистка всегда стремилась к простоте и правде, что и хотела отразить в своей музыке. Она вовсе не играла загадочно или образцово. Это было совершенно не про неё. Меделина ценила простоту, искренность чувств, подлинность своих эмоции и самой музыки, с которой она трепетно жила и хранила в своём сердце.