Сергей Балабай - #ЖИВОЙ

…Удивительное сочетание несочетаемого – сумасшедший темп шумной Тверской и внутренний покой, умиротворяющее созерцание пролетающих мимо летней площадки автомобилей и суматошной возни многочисленных пешеходов…

Леонид любил приходить сюда, в небольшую забегаловку «Елки-Палки» у Пушкинской площади, набирать полную пиалу сырой печени с луком, любоваться, как та моментально прожаривается под умелыми движениями повара, а затем выходить на улицу, садиться за свободный столик и расслабляться, глоток за глотком пива сбрасывая с себя напряжение дня.

Шел второй месяц «покорения» столицы. Упершись лбом в невозможность какого-либо карьерного и зарплатного роста у себя на периферии, он решительно кинул всех и вся, неделю проковырялся по сайтам с предложениями о работе, подписался на десяток собеседований, сел в автобус и сбежал в Москву. Сказать, что такой шаг дался ему легко – это значит бессовестно соврать. Многообразие условностей, долги, отношения, страхи перед неизвестностью – все это неподъемными оковами месяц за месяцем заставляли его откладывать задуманное. И если бы не вспыльчивый характер, способность наотмашь рубить, а только потом думать, то эти качели нерешительности двигались бы из стороны в сторону до сих пор.

В тот далекий вечер у Леонида сначала состоялась крупная ссора с родителями, которым не нравилось, что их сын занимается чем-то несерьезным, что у него нет нормальных отношений, что уже давно ему пора взяться за ум и что «вон уже у их друзей дети чего-то да добились, а ты все дурью маешься». А затем его девушка устроила феерическое шоу под быстро сменяющимися лозунгами: «мы никуда не ходим», «меня задрали твои друзья алкаши» и «ты мужчина, ты должен зарабатывать». Оба конфликта создали у Леонида непреодолимое желание послать всех как можно дальше, а самому забраться на высокую гору, там как можно в более глубокую пещеру и уже там, в одиночестве жалеть себя и ненавидеть всех непонимающих его ранимую натуру.

Гору с пещерой с лихвой заменило полуподвальное заведение, принадлежащее старому товарищу. Водка настойчиво выдавливала плохое настроение, застольная болтовня с околополитических и заумных тем постепенно все дальше уходила в сторону приятного да радостного.

– Лёня, че мы все о бабах? – Игорь, старинный друг Леонида, вальяжно развалился в уютном кресле и, щурясь, затягивался горьким сигарным дымом, – давай о чем-нибудь смешном!

– Да мне пока не до смешного, – попытался отмахнуться Леонид

– Давай Леонид, не ломайся! Рассказывай!

Собравшиеся с надеждой смотрели на него. Вот так каждый раз – стоит всем сесть за стол или собраться у костра да немного выпить и сразу – Леонид давай, Леонид рассказывай!

Он на это не обижался, более того, любил, когда вот так его слушали.

– Ладно, ладно, чего разгалделись? Налили бы сначала. Сказки все читали, а? Сначала баньку натопи, да постельку постели, а потом слово молвить буду!

– А ну! Налить поэту! – за столом возникло заметное оживление, бутылка пошла по кругу, и скоро руку приятно холодила рюмка, до верха наполненная водкой.

– Эх, под кулебяку! – радостно заявил Леонид и, шумно выдохнув, опустошил рюмку, – ну, какую сегодня рассказать?

– Давай что-нибудь страшненькое – хохотнул институтский товарищ Андрей, сидящий рядом.

– Ну, страшное, так страшное. Было это лет пять назад, да может и больше. Я собственно и в тот раз разругался со своей семьей да сбежал жить на съемку. Все меня более-менее устраивало, особенно достаточно раскрепощенная молодая соседка. Я старательно превозносил ее ограниченный талант к готовке жареной картошки, ну и старался максимально окружить уважением и вниманием… Але! если вы будете постоянно ржать, я и до утра не расскажу! Короче, семья меня не трогала, соседки мне вполне хватало. Мать ее, идиллия. Хотел есть – ел, хотел носки стирать – стирал. Под телевизор засыпал и просыпался. Все было за-ши-бись!

– О! За «зашибись»! – застолье оживилось, было быстро разлито, выпито и Леонид продолжил.

…И вот, в один вечер лежу я на диване, смотрю, как корреспонда вовсю издевается над двумя знатными политическими деятелями. Демонстрирует свое эпохальное остроумие и недюжий ум. Но мне пофиг. Мое хорошее настроение поддерживает вторая или третья бутылка «девятки» Балтики. Тут звонок в дверь. А звук у звонка был, надо сказать, наипрепротивнейший. Как не готовься, всегда застанет врасплох и заставит вздрогнуть. Смачно матерясь, я пошел открывать дверь. К моей радости на пороге оказалась заплаканная соседка. Мои успокаивания ни к чему не приводили и пришлось принять радикальные меры. Минут через двадцать с рыданиями было покончено и она смогла все мне рассказать…