Валентина Нестерова - Фантазии во сне и наяву. Повести и рассказы

– Я просила о папе… – вмиг потеряла аппетит Лера.

– Никита был не от мира сего: причащался не тела и крови, а света и любви, вот Бог его в тайны свои и посвящал.

– Он сам тебе… об этом… – пытаясь точнее подобрать слова, замолкла Лера.

– Говорить, не говорил, – уловила смысл недосказанного вопроса Буся, – я своими глазами видела.

– Как это?

– Случайно. Вы на денёк прибыли, а ты с соседскими детьми наигралась, пряного воздуха надышалась, уснула как убитая, решили не будить. Заночевали всей семьёй. Я рано утром на базар пошла: домашнего творога со сметаной купить, возвращаюсь садом, красота, яблони цветут, небо, будто кто-то постирал и выгладил, и вдруг вижу: отец твой на пригорке стоит, руки к солнцу тянет, светом его лицо умывает, потом снова ладони к солнцу, и – к сердцу! Дальше, хоть глазам не верь! Никита над землёй стал подниматься. Я испугалась: вдруг улетит? Ойкнула. Он обернулся. Я чуть бидон с молоком из рук не выронила. Не зять, а собственной персоной… Бог! И почему-то мысль в голове: святой дух – это любовь! Чистой души человек. И, вспомнила, были у него артисты в друзьях! Я ещё по его просьбе для них лапки кроличьи доставала…

– Лапки-то зачем?

– На театре испокон веку в силу кроличьих лапок верили. А то ведь роль роли рознь, иная и оскопить может. Только скажи, я за оберегом для твоего Игоря живо к Гришке сбегаю, у него кролики всем кроликам кролики…

– Не надо никуда бегать, лучше расскажи, что он о маме?..

– У неё всё хорошо, экскурсионное бюро для русских открыла. Муж шофёром при ней. Братья подросли, зовут в гости. Может, и правда, отвлекут тебя пейзажи заморские?..

– Может, и правда, – ложкой с верхом зачерпнула из банки загустевших домашних сливок Лера, и, зависнув над своей порцией запеканки, с удивлением подумала: даже Маша о своём сыне не знала такого, что Буся разглядела в моём отце…

– Ешь, на здоровье, – одобрила её желание подкрепиться бабушка, и мысленно заключила: а за лапками к Гришке я всё-таки сбегаю…

10

В выставочном зале Ксения ощутила себя, будто в декорациях своей будущей пьесы.

Пагубная ошибка в начальном воспитании: у ребёнка вызывают страх перед несуществующим и заставляют его бояться букибольше, чем отца…

Зубы повешенных – средство для колдовства…

Грехи летят с широко распростёртыми крыльями над землёй невежества, поддерживая друг друга…

Да! это все её персонажи: буки, монстры, ведьмы, фобии…

Со времён Гойи они не исчезли, не изменились.

Да что там, Гойи?!

Начало богоборчеству положили ещё Адам и Ева.

Их сыновья стали родоначальниками братоубийства.

И пошло, поехало…

Грехи из века в век плодят друг друга.

А люди в массе своей допотопны.

«Жизнь – сплошной клистир» – подытожил Гойя.

Что на это ему возразить?

Предложить зрителям плакать с плачущими…

Подкинуть им шпаргалку: любовь – чёрствый хлеб!

Что в этом нового?

Всё до неё давно написано, нарисовано, сочинено в стихах и музыке.

Тогда, стоит ли?..

«Хоть трагедию нравов напиши, хоть комедию, люди не изменятся…»

С этой мыслью, не посмотрев и половины офортов, Ксения покинула выставку.

«Зима была бесснежной, чёрной…» – сложилась в уме строчка за порогом.

«Страх перед несуществующим…» – хохотнул с высоты Гойя.

Или самолёт пролетел?

Или гроза на подходе?

Гроза?

В начале февраля?

Ксения подняла взгляд.

Похожее на старую, застиранную простыню небо бесстыдно намекало на скорое грехопадение.

Нынче модно афишировать срам.

Рейтинги ток-шоу от пороков только растут.

Вот и Игорь ищет, как оправдать убийство…

Роль Арбенина в начале пути – не подарок…

Кстати!

Вспомнив о сакральной роли кроличьей лапки, Ксения направилась к газетному киоску. В местной газете бросилось в глаза объявление: развожу кроликов, продаю тушки и шкурки. Адрес: пригород. Полчаса на трамвае.

Ксения поспешила на остановку.

В салоне пассажиров – по пальцам сосчитать.

Она выбрала место у окна. Решила ни о чём не думать, пусть всё будет, как будет. Сотворила молитву: не моя, но твоя воля, Господи, и впала в медитативную дрёму…

11

– Позвольте присесть рядом с вами, – из какого-то параллельного мира прозвучал бархатный баритон.

– Не занято, – подняв глаза, строго произнесла она.

– Вы?! – зрачки в зрачки уставился на неё незнакомец.

– Я это я, а вы, наверно, обознались… – отвела взгляд она.