Семён Ходоров - Иосиф и Сталина

Должно быть Всевышний на самом деле любил троицу, но, надо полагать, если речь шла о детях, то обожал он их чисто платонически. Потому, как наяву его духовная влюблённость обратилась в тяжёлую изнурительную работу по уходу за младенцами. Бесценный груз, завёрнутый в три белоснежных пододеяльника, обвязанных соответственно двумя синими и одной красной лентами, озабоченные, но счастливые родители внесли в уже новую квартиру. Им казалось, что с этой минуты их будет окутывать безмолвная и одухотворённая идиллия. И в самом деле, какое-то время в квартире стояла, чуть даже пугающая, тишина. Когда же драгоценные свёртки были распакованы, то мальчишечки, как и подобает будущим мужчинам, в полном молчании, не без должного любопытства, устремили свой взгляд на светящийся абажур, нависающий над ними. А вот крошечная белокурая Сталина, желая, наверное, поближе познакомиться с отцом, громко и задиристо закричала во всё своё маленькое горлышко, издавая в своём весёлом крике преимущественно звук «ля». С этой роковой минуты ля-нотоносные рулады прекращались, разве что, с перерывами на сон. Ни Марк, ни Соня ни на минуту не сомневались, что их дочке обеспечена карьера солистки оперного театра.

С рождением тройняшек Марку приходилось брать ночные дежурства, которые редко обходились без работы в операционной. Когда же утром, валясь с ног, он чуть ли не приползал домой в надежде перейти из изнеможённого вертикального положения в расслабленное горизонтальное, он видел перед собой помятое от бессонницы бледное лицо Сони. Тусклый взгляд её голубых глаз отражал лишь невероятную усталость. Радость появления новорождённых постепенно сменилась суетливой поступью хлопотливых буден. Вместо того, чтобы после возвращения с работы плюхнуться в постель, Марк напрягал, неизвестно откуда взявшиеся, силы и заставлял себя пройти в ванную комнату. Обстановка этой крошечной каморки, где надлежало совершать гигиенические процедуры, сейчас больше напоминало участок банно-прачечного комбината. В то счастливое время советским детям равно, как и их родителям, ещё не ведомо было, что в мире существуют очень удобные одноразовые впитывающие подгузники, называемыми незнакомым словом «памперс». Вместо них по уходу за младенцами использовались пелёнки, представляющие собой метровый отрез полотняной ткани. В них ребёнок закупоривался чуть ли не герметично так, чтобы ручки, ножки, грудь и спинка были плотно стянуты этой тканью. Пелёнки эти, в отличие от памперсов, были бесконечно многоразового использования. Разумеется, их надо было ежедневно вываривать и стирать. Для этой цели возле проржавевшего остова небольшой ванны сиротливо громоздились три немаленькие лохани, которые до краёв были наполнены пелёнками, от которых исходил устойчивый, далеко не ароматный, запах. Около пяти десятков таких аксессуаров Марку предстояло простирнуть. Нетягостное звучание этого слова наяву предполагало весьма нелёгкий технологический процесс. Во-первых, дом, где проживали Перельманы, не был газифицирован. По этой причине даже еда готовилась на допотопной плите с использованием дров и угля. Понятно, что и воду в ванной комнате подогреть было нечем. Но и это ещё не всё. Вода в дом, это уже во-вторых, подавалась строго по расписанию: с 7 до 9 утра и с 18 до 20 вечера. Этой воды едва хватало, чтобы кое как помыть маленьких грудничков. Поэтому, воду для стирки (и это в большом городе) приходилось набирать в гидрантной колонке, расположенной в 100 метрах от дома. Помывочные процедуры для себя Марку и Соне, как и подавляющему числу горожан, приходилось проводить в общественных банях, которые они традиционно поочерёдно посещали раз в неделю по субботним вечерам. Исходя из отмеченного, Марком был разработан технологический процесс чистки детских пелёнок, распашонок, марлевых подгузников и ползунков от накопившихся фекалий, который предусматривал: несколько ходок с тяжёлыми вёдрами за водой к колонке, перелив воды из вёдер в огромные 10-литровые баняки, нагрев воды в этих баняках на архаичных крестьянских плитах, собственно стирка, со строгим использованием только хозяйственного мыла, сушку постиранного путём, придуманного Марком, приспособления, а также глажку огромным чугунным утюгом. Поскольку объектов для провешивания было много, а места мало, то умный Марк развесил по всей длине ванны две верёвки, между которыми прикрутил уже маленькие бечёвки по её ширине. Таким образом, место для сушки значительно расширилось. Поистине, голь на выдумки хитра,