Николай Князев - Выбранные дорогами

**

Отступая немного в сторону – то, что после Пушкина французы оказались в русской литературе под немцами, мне кажется – прискорбный факт. В Достоевском нет ничего французского, он вылитый пруссак: тяжелый, многословный, набожный, пиво под сосиски… Хотя, похоже, предпочитал чай… Чтобы все умерли, а он мог свой чай пить… Но, без сомнения, не пунша пламень голубой… Весь реализм просто и реализм социалистический – от Радищева до Солженицына – у нас не насмехаются, но клеймят, не рассказывают, но возглашают, стоят в позах и сугубо, исконно мыслят. Литература ковыляет по болоту на ходулях, подобная ходячему замку из мультфильма Миядзяки: кладбищенски смурная. Ницше, который но мнению интернета голышом фоткался в компании Лу Саломе и своего друга Пауля Ре (увы, фейк, правильный вариант: эмансипированная Лу стегает кнутом парочку, запряженную в повозку наподобие двух ослов), тщетно пытался убежать от германской серьезности – в конце концов серьезность нагнала его в образе воли к власти и утащила в сумасшедший дом… В «Антимемуарах» Мальро описывается крестный путь Фридриха в швейцарскую клинику: двое знакомых сопровождали пророка в вагоне третьего класса, неподалеку итальянская колхозница перевозила домашнюю птицу. Фридрих вел в основном тихо, но в туннеле вдруг запел… Что именно, история не сохранила – казус Вагнера? – Лоэнгрин – Парсифаль – Вотан, колыбельную? – собственное сочинение? Курица из корзинки наблюдала за картиной… Сопровождающий был родственником Мальро: европейская культура место узкое, семейное – туннель…

**

Книги – фармакология от жизни. Счастливые люди не пишут хороших книг. Они их и не читают тоже. Книги – наркотик. Подсаживаясь, приходится увеличивать дозу… Побочек, правда, меньше для физического здоровья, чем от более традиционных средств, но мозги тоже рушит на раз. Начитавшийся в большинстве случаев потерян для общества. Есть, конечно, монстры иммунитета, которым чтение безопасно – они составляют коллекции в подарочных переплетах, расставляют по полочкам, знают все ответы на все вопросы – кто виноват, что делать и почем скумбрия…

Иногда я думаю, что меня вообще тут держит: лень, трусость, мазохизм? Книжная наркомания? Или интерес к балагану?

Для чего я это пишу? Никому ведь не интересно знать, что ты думаешь – любой уверен, что думать-то он может не хуже… «Всякий недоволен своей памятью и доволен собственным умом» говорил кто-то из Лфрошфуко-Шамфор-Лабрюйеров. Не помню кто именно, но ведь это и подтверждает тезис.

**

Понемногу я пришел к идее избавления от вещей. Вещи не только решают проблемы, но и создают. Кофеварка, стиральная машина, и хлебопечка —они нужны? Хлеб можно печь и в духовке, хотя это более хлопотно. Стирать в тазу… Это дольше, но у меня 16 часов бодрствования в день, и их нужно на что-то употребить. Еще в позапрошлом веке для простейших вещей наподобие отопления, освещения и перевозки грузов требовалось неимоверное количество работы. Надо было наколоть дрова, поднять пешком на этаж, протопить печь, убрать золу… Рубахи шила белошвейка, батистовый носовой платок имело смысл украсть, чтобы потом продать, и героев Диккенса за украденный носовой платок могли вздернуть на виселице, даже если им было 13… Должно быть, поэтому раньше люди были счастливее – им, кроме happy few, немногих избранных, надо было непрерывно барахтаться просто чтобы не утонуть. Кроме прочего, в 19 веке не жили столько, как сейчас: сифилис и чахотка косили население как газонокосилка лужайку, детишки мерли как мухи от любой инфекции, забыть вздохнуть было плевым делом, и никто по такой ерунде особенно не парился – поплакали и успокоились… Лишние люди было аристократическая болезнь наподобие подагры: сейчас это демократично словно СПИД – плюнь с балкона и попадешь в лишнего человека. Когда у тебя есть пособие по безработице, бесплатная медицина, карточки на еду, работающая мама – отчего не стать лишним? Я, конечно, прекрасно сознаю, что в моей обличительно – лежачей позе нет ничего особенного – таких как я двенадцать на дюжину по три копейки в базарный день – продавливатели диванов, озиратели потолков, обличители из угла: имя нам легион… Само количество биомассы запретило индивидуальность: мы продукт конвейерного производства: читаем и слышим одно и то же про быть самим собой и проявлять инакость… Наша инакость – устроить флешмоб по стрижке кота с последующим обриванием налысо…