Ирина Мухина - «Декамерон» эпохи самоизоляции

Сначала она обрадовалась и остаток дня провела относительно спокойно. Но вернулась домой, и тревожно-истеричное состояние снова охватило её. Ну знает она теперь, что директриса её подставила. И что? Это ничего не меняет. Оставалось ждать.

Сдали ЕГЭ, подготовили ведомости для заполнения аттестатов. У Елены Николаевны был прекрасный почерк, аттестаты заполняла каждый год, понятно было, что и своим детям будет заполнять сама. В этот раз было особенно трудно: нервы на пределе, потому что Елена Николаевна страшно боялась «запороть» бланк. Она всё ещё была под «артобстрелом», ошибаться было нельзя. И так некоторые коллеги перестали с ней общаться, боясь впасть в немилость. Да и те, с которыми были приятельские отношения, старались сочувствовать без свидетелей.

Утро перед выпускным. Елена Николаевна сидела в парикмахерской. Разглядывая себя в зеркало, отметила новую вертикальную морщину на лбу, настороженный взгляд, круги под глазами… А ведь она была очень хорошенькой женщиной. Звонок телефона оторвал её от невесёлых мыслей. Её снова вызывали. Сердце учащённо забилось, слюна во рту приобрела противный вкус. С мокрыми волосами она встала с кресла под удивлённым взглядом мастера…

С едва высохшей головой зашла в школу, в коридоре директриса принимала букет от Белоносова с лучезарной улыбкой. В кабинете же слова зазвучали, как выстрелы: жестоко, коротко.

– Бери чистый бланк и заполняй. Молча, быстро, аккуратно, без эмоций.

– Это называется круговая порука? – попыталась защититься Елена Николаевна.

– Мне плевать, как это называется. У тебя сын здесь, кажется? И город у нас маленький. Доказательств у тебя нет. И никто тебе не поверит.

Елена Николаевна заполнила аттестат Белоносова Петра Борисовича, круглого отличника.

Это событие отравило ей весь отпуск. Даже после того как Елена Николаевна всё рассказала матери, легче не стало. Не было дня, чтобы они не вернулись к этой теме. Вечером, после ужина, напахавшись в огороде, она садилась на старый скрипучий стул и, обняв себя руками, покачиваясь, повторяла одно и то же:

– Не могу я, мама, не могу себя заставить туда идти, я всё равно что сама на себя наступила.

– Ничего, Леночка, вместе уедем, выкрутимся…

Но чем ближе подходил сентябрь, тем резче менялся тон матери. Она всё чаще рассказывала о трудностях своей жизни, как стала инвалидом, работая по совместительству, часто без выходных и отпусков. Ухаживала за больными родителями. Зарабатывала на обучение единственной- ненаглядной Леночки… Которую она растила одна, ради которой жила…

Выкопали картошку, сложили её в мешки. Охая, мать дотащила мешок до сарая, села на скамью, шумно перевела дух, вытерла пот:

– Хочешь, как я? Ну давай… Только на долго ли тебя хватит… А в школе что? Сиди да рассказывай деткам. Я б за такую работу терпела что угодно…

28 августа состоялся педсовет. Директриса была весела и приветлива. Любуясь собой и демонстрируя новое платье, поздравила всех с началом учебного года. Уходя домой, Елена Николаевна столкнулась с ней в дверях, та вроде бы доброжелательно бросила:

– Чё смурная такая?

Елена Николаевна впервые почувствовала, как напряжение отпустило. Неужели всё закончилось? И этот страшный сон тоже…

29 августа она взяла личные дела нового 5 класса, в который была назначена классным руководителем. Раскладывая папки, вполголоса читала:

– Аникина Юлия, Андреев Роман, Барсова Ирина, Белоносов Василий… Борисович…

– Ого, как оно бывает, – протянул кто-то в темноте, – сроду б не подумал, что в школе такое может быть…

– Как вы это пережили? – спросила женщина-врач.

– Год прошёл относительно спокойно. Она перестала меня трогать. А я из кожи вон лезла… Нужно было быть лучше всех… Хотя понимала, что это не спасёт. Кстати, с Белоносовыми всё стало как раньше: отец не появился ни разу, мать приходила только на собрания, всё такая же молчаливая и забитая.

– А что сейчас с этой директрисой? – спросил Николай.

– А через год она уволилась… Жалоба на вымогательство была настоящей, но её предупредили, она срочно уволилась и уехала куда-то.

– А вы? Что изменилось у вас? – допытывалась врач.

– Потом у нас сменилось ещё два директора, но все они были похожи на нашу… А я только через год поняла, что себя надо учиться отстаивать. Я ведь всегда была бесконфликтной, знаете: «худой мир лучше доброй ссоры». И потом… боялась остаться без денег, боялась за сына, за репутацию… Всё боялась и боялась… А если бы тогда нашла в себе силы отстоять себя, то жизнь была бы совсем другой. И не было бы гипертонии, бессонницы и и остальных сопутствующих учительской работе товаров, – грустно подвела она итог.