Михаил Байков - Скульптор жизни. Том II

– Сегодня?

– Ха—ха! Ты же понимаешь, что это так не делается? Дней через восемь, может быть…

– Прекрасно.

– Но с тобой мы вполне можем проехаться до Кремля.

– Ну, раз вы предлагаете…

***

– Сейчас не те времена. Президент хоть и новый, однако, я все та же, какой была 6 лет назад. Но жизнь все равно меняется. Новые правила внешней политики, новые требования к нашей, казалось замшелой, внутренней… Большое влияние оппозиции, да и СМИ свободны гораздо больше, чем когда-либо…

– Двадцать лет назад власть была интереснее…

– Это да. Теперь верхушка меняется каждые шесть лет, а аппарат все равно остается неизменным… Я, к примеру, незаменима, а вот ты на этой должности до следующего Президента. В этом проблема нашей страны – мы не можем установить баланс. У нас либо полный кадровый застой и автократия, либо неразумная демократия с полной изменяемостью высшей публичной власти, при этом каждые пять-шесть лет! Какого—то промежутка найти не могут, а что из двух зол меньшее – трудно ответить. А бесконечные контрреформы 30—ых годов до сих пор выжимают из нас все соки в надежде на исправление ситуации в экономике, муниципальном управлении, социальной сфере и даже армии. Либеральность действительно подвела нас… Как говорил Чубайс: «Государственная дума должна уже, наконец, запретить все навсегда». И так у нас и делали… А потом бах! И с новой властью все отменяется и разрешается, причем контрреформы разрешают даже то, что не следует…

– Контрреформы правильны, Елизавета Николаевна. Из—за них постепенно повышается качество жизни, и происходит переход в сбалансированный и здоровый рынок. Думаю, лет через 5 мы догоним Европу в плане социальной устойчивости…

– А так ли эта устойчивость важна? И существует ли, в принципе? – спросила задумчиво Орлова.

– Но миграционный кризис она пережила. Европейцы, к удивлению, смогли ассимилировать всю ораву своих гостей.

– Трудно сказать, кому стало проще…

– С моей финансовой точки зрения, благодаря кризису укрепился доллар, ибо все финансирование грандиозных махинаций шло через банки Америки… Неслучайно именно кризисы, войны и конфликты стали отправными точками для развития цивилизации…

– Складненько, но не совсем ново… Постоянно слышу это на работе.

– Я все—таки финансист, – сверкнули глаза у Эдуарда, а сам он с обожанием посмотрел на Орлову.

– Мы приехали… Была рада поболтать, до встречи.

Эдуард Михайлович был вполне незаурядным человеком… Отсутствие страха публичных выступлений, но не очень большая разговорчивость. Аналитический склад ума и относительное остроумие; желание быть значимым и популярным в узком кругу лиц, при этом избегание больших толп; требование уважения к своей персоне, эгоизм и желание повеселиться – примерно такими качествами обладал Эдуард к 37 года. Его взгляды нельзя назвать возвышенными – жил он в свое удовольствие, однако, достигал своих, порой материальных, целей, стараясь не переступать через людей. Он уже имел квартиру в одном из высотных зданий столицы, квартирку на Патриарших (семейная реликвия), дом в северной столице и еще один где—то в Европе – все, к слову, было заработано честной инвестиционной деятельностью (как менеджер Федерального Банка Эдуард, разумеется, знал много финансовых подробностей, позволявших делать очень выгодные вложения). В развлечениях себе тоже отказывать не приходилось, но, как выражался сам Эдуард: «К старости я все больше нахожу радости в работе». И ведь есть из—за чего! Банковские способности у него есть…

Закончил школу Эдуард, что называется, нормально, но и этого хватило для поступления в Московский Экономический Университет, где трудился он не покладая рук, окончив бакалавриат с красным дипломом по специальности финансы и кредит, но, не горя желанием идти в армию, продолжил обучение в магистратуре этого же Университета, правда по направлению международной политологии.

В магистратуре Эдуард ограничивал свою жизнь немного меньше, поэтому, чтобы сводить концы с концами, занимался журналистской деятельностью – писал статьи о банковской сфере, экономической ситуации и прочей малопонятной обывателям (да часто и редактору) лабуде. Эдуард стал снимать небольшую двухкомнатную квартиру, которую обустроил скромно, но со вкусом, благо у него имеющимся. И вот однажды случилось событие, изменившее жизнь обычного студента двадцати трех лет навсегда…