Ксения Жигалина - Собаки

В воздухе сегодня пахло травой. Так что оставаться дома было решительно невозможно. И он выбрал пойти пройтись. Ноги сами привели его. На центральной площади полным ходом шла работа по установке на постаменте необходимых креплений. Он подошёл к главе комитета, который, разумеется, стоял неподалёку, и поздоровался.

Это – крепления, просиял на него глава. Там ребята какую-то хитрость придумали, чтобы нашу красоту никто с камушка в уголок не уволок. Внедряют, с гордостью округлил глаза глава комитета. А он заметил, что надо же, как освещение меняет дело – в первый раз, когда он смотрел постамент, было ведь сильно облачно, и камень показался ему обычным таким камнем, серым. А сегодня солнце, и постамент заиграл – зеленью теперь отдаёт. Глава комитета пристально посмотрел на него и осторожно возразил, что постамент и сегодня, в общем-то, серый. А не играет ли у него ещё что из окружающего зеленью? Скажем, он, глава комитета, или, вон, снег там у забора? Он внимательно оглядел зеленоватого главу с ног до головы и нехотя сознался про снег, который и впрямь был, как мякоть у тех зелёных яблок в его саду. Глава нахмурился и заметил, что не офтальмолог, конечно, но где-то когда-то слышал, что, если в спектре у человека вдруг начинает преобладать какой-то один цвет, это – верный признак каких-то нехороших процессов в глазах. А может быть, даже и в мозге, мрачно добавил глава. Наведался бы он в город от греха. Он покивал головой, нашёл, что всё это логично, логично, и откладывать не стоит. Завтра же и наведается. На том и распрощались.

Всю дорогу домой он присматривался к встречающимся сугробам. Все, как один, имели приятный и ненавязчивый свежий нежно-зелёный оттенок. В принципе, сугробов осталось не так много – если задаться целью, можно и справиться. Но глава? Ему это явно ни к чему, не по чину, да и занятий у него сейчас хватает.

Дома он вышел в сад. Он привычно уже посмотрел по сторонам, поднял глаза на луг и замер. Луг должен был быть белым, снег на нём ещё не весь сошёл. Да и кто станет выкрашивать в зелень луг? Никто. И, тем не менее, луг совершенно явственно белым не был. Да ещё этот травяной ветер. Он вдруг вспомнил бирюзу из сна, задрал голову вверх и, хотя и щурился от солнца, не заметить не смог. Небо было, словно сияющий туман. Только гораздо прозрачнее. И цвета молодой травы. Запах теперь просто бил в нос, а глаза не могли оторваться от потоков сияющей зелени в небе.

Вот, наверное, так люди с ума и сходят, думал он, прихлёбывая кофе в кухне за столом. Ничего как будто бы не предвещает, а потом – бац! – молчаливые собаки, которых никто толком не видел, собачий чай, навязчивые сны, запахи и изменение цветовосприятия. Неутешительно. Хотя, если так, он может запросто пойти за собаками. Этот вывод единственный пришёл ему в голову, и он взбодрился.

К офтальмологу он, конечно, съездит. Ему там скажут, что скоро понадобятся очки, закапают атропин, посмотрят дно, измерят глазное давление. И пошлют в областной центр, записаться на мрт мозга, очередь на которую подойдёт месяца через два.

А может, это собаки? Он представил себе, как бы глава комитета слушал его рассказ о том, что его собаки ходят каждый день в лес, не разрешают ему ходить с ними да и вообще задумали его отравить, для чего воспользовались его нездоровьем и опоили. Конечно, если у вас паранойя, это ещё не значит, что за вами не следят. Но в версию собак-отравителей он не верил. Это же собаки. Нет, не верил. Но поговорить с ними всё-таки стоит.

Он ждал их не за столом, а у плиты, в углу. Так что, когда они вошли, у него было секундное преимущество, и он увидел, что, первым делом, они бросили взгляд на стол, и, кажется, у них отлегло от сердца, от сердец. Но тут они увидели его и заметно подобрались. Он чуть не рассмеялся, но это действительно было заметно.

– Здравствуйте вам, – начал он.

Собаки переглянулись, подошли к нему и сели слушать.

– Полагаю, уж вы-то в курсе, что всё это значит? У меня три рабочих версии. Версия номер раз. Я схожу с ума, – на этих словах собаки потеряли интерес и стали смотреть по сторонам. – Версия номер два. Вы решили меня отравить, – это собакам интерес вернуло.

Они повернулись к нему с выражением такой обиды на мордах, что ему пришла на ум аналогия с лягушачьей шкуркой. Может, он рано решил её сжечь? Судьба всех Иванов-царевичей, видимо, неизменна в веках – поначалу следует стадия дурака. Он побыстрее перешёл к третьей версии:

– Или вы всё-таки решили, что я осилю то, с чем докучаю вам уже сколько, но меня, вероятно, необходимо… что, инициировать?