Ксения Леонидовна вышла из подъезда и прислонилась к двери, жадно вдыхая дождливый воздух. Капли прыгали по лужам, вздрагивали плавающие в них мокрые листья. В маминой квартире всегда тяжело дышалось, плохо спалось, а сейчас, после того, как только что накричалась, вообще свело грудную клетку. Людмила Николаевна недавно овдовела и упивалась своим горем, нещадно мотая нервы старшей дочери. Ксения Леонидовна мать жалела. Но только что сорвалась и накричала. Наверное, вообще первый раз в жизни накричала. Теперь было стыдно. Надо же сдерживаться. Да и чего теперь орать на беспомощную старуху?
Вчера она приехала к маме ночевать, хотя с утра приходила помощница по хозяйству Ангелина, сводила маму погулять, сделала массаж, убрала квартиру и покормила обедом. Но к вечеру мама позвонила на работу, сказала, что она упала, ударилась головой и не может встать. Ксения Леонидовна позвонила Соне, но старшая дочь неожиданно резко отказалась менять свои планы на вечер. Она уже договорилась с друзьями и к тому же, была у бабушки в пятницу перед отъездом на дачу, приволокла полные сумки продуктов и наготовила еды. А у младшей Ляли совсем маленький Петя, ей и звонить с этим бесполезно.
Когда Ксения Леонидовна приехала к маме, усталая и дерганная, потому что надо заканчивать срочную работу, никаких следов падения на голове или на других частях тела мамы не обнаружила. Хорошие показатели давления и пульса та объяснила неимоверным количеством лекарств. После чего поела с аппетитом жизнерадостной девушки, выпила коньячку, запросила кофе с мороженым. Потом немного театрально повыла, но быстро отвлеклась на интересную передачу. Вроде бы все было хорошо.
Но с утра снова было объявлено сверхскверное самочувствие, всячески намекалось, что Наташенька должна не пойти на работу. После неудачных намеков в ход была пущена тяжелая артиллерия новых рыданий. Людмила Николаевна выплыла в коридор, облаченная во все черное, даже поверх головы был небрежно наброшен черный кружевной шарф.
– Ты не понимаешь, какое меня постигло горе! Зачем мне теперь жить?
– Ну, конечно, – остатки терпенья уступали место рвущемуся крику, – где мне тебя понять?
Она бросила на пол сумку с рефератами, которые вчера так и не хватило сил посмотреть.
– Где мне тебя понять! Как у тебя вообще язык поворачивается мне все это говорить? Я похоронила мужа, если ты вообще об этом помнишь, когда девчонкам было 13 и 5 лет! И я у тебя не спрашивала: зачем мне жить и как мне жить?
– Что ты на меня кричишь? – Людмила Николаевна вжалась в кресло. – Я в этом не виновата…
Она начала плакать по-настоящему, испуганно и беззащитно. Наташенька никогда на нее не кричала.
– И я не виновата! Да ты посмотри, как ты живешь! В своей шикарной квартире, все у тебя убрано, приготовлено, я вокруг тебя прыгаю…
– Не переживай, я скоро умру, чтобы не мешать тебе жить! Я никому не нужна, я всем мешаю!!!
– Все, хватит! – Ксения Леонидовна хлопнула дверью.
– Ты забыла мусор… – неслось ей вслед.
Мусоропровод в элитном доме на Фрунзенской набережной давно не работал, поэтому мешки с мусором нужно было выбрасывать на помойку во дворе.
Ксения Леонидовна последней реплики не слышала, лифт сразу же распахнул двери. Улица встретила проливным осенним дождем. Он начался в воскресенье вечером, когда девчонки, Настя с Соней вернулись с дачи, и с тех пор все лил и лил. А вчера поздно вечером, говорят, был даже небольшой снег, но моментально растаял. Ему еще рано. Небо было затянуто совершенно беспросветно. Ксения Леонидовна поискала сумку, где кроме рефератов был еще и зонт. Так и есть – забыла! Возвращаться не хотелось, но мокнуть не хотелось еще больше. Она немного постояла и вошла обратно в подъезд. Дверь мама открыла неожиданно быстро, она уже переоделась в обычную домашнюю одежду. Явно не ожидала, что Ксюша вернется.
– Я забыла мусор. И сумку с работой не взяла. Я сейчас на работу иду, и меня всею трясет…
– Доченька, прости меня, – без всякого энтузиазма завела Людмила Николаевна.
– Захочешь есть, – перебила Ксения Леонидовна, – все для завтрака на столе, остальное в холодильнике, все уже разложено по плошечкам для микроволновки, потрудись хотя бы подогреть…
– Наташенька, но мне уже так много лет… Я уже сумасшедшая старуха…
– Это не дает тебе права так доводить меня!
– А кому еще я могу поплакать?
Ответ Ксения Леонидовна привычно проглотила. Именно в такие пафосные минуты очень сильно хотелось напомнить мамочке о существовании еще и младшей дочери…
Читать дальше