Юлия Караваева - Исповедь массажистки. Кончиками пальцев по струнам души

Все девять месяцев я проскакала, как коза, без признаков токсикоза, сонливости, усталости и прочих «радостей интересного положения». Вот что значит молодость и семейное счастье. Я до последнего ходила в институт, бегала по соседям, подрабатывая медсестрой – делала уколы, перевязки, ставила капельницы, на девичьих посиделках гордо живописала прелести семейной и беременной жизни моим неопытным подружкам, и те слушали, пораскрывав рты от любопытства. Мы много гуляли с Олегом вечерами – прогуливали меня и малыша. В общем, как говорится, дом – полная чаша.

Случилась и перемена в отношении моих родителей к Олегу. Папа после полугода семейной моей жизни поверил в порядочность и ответственность моего супруга. Олег исправно работал, нес в дом каждую копейку, алкоголь не употреблял. Вся его жизнь, как говорится, была сосредоточена на мне и ожидании сына (к тому времени с помощью волшебного аппарата УЗИ мы знали пол нашего малютки и уже придумали имя – Максим). В результате родители предложили не только переехать к ним на пару лет, но и прописать Олега к нам, чтобы можно было встать в очередь на расширение жилой площади. Это был знак абсолютного доверия к моему супругу. Ведь с пропиской человек мог в любой момент претендовать на часть квартиры. В общем, все было настолько радостно и безоблачно в моей жизни, что, пожалуй, могу назвать это время самым счастливым в моей жизни. Жаль, что длилось оно так недолго…

Обычное ташкентское июньское утро. Семь часов, а уже начинает припекать. Яркое солнце, после яростной атаки на наши окна, пробилось-таки маленьким партизанским лучиком в щель между занавесками и защекотало мне в носу. Я открыла глаза с ощущением, что сегодня случится что-то очень важное в моей жизни. Стало радостно и жутко одновременно. Муж спал глубоким сном невинного младенца, славно присвистывая носом. Светлые русые волосы его были в полном беспорядке и напоминали разрушенное ветром птичье гнездо. Я погладила его по голове, разровняв «гнездо» на макушке. Чмокнула в лоб. Спит.

– Олег, – толкнула я мужа в бок, – Олег, просыпайся, дружище! Ну, давай же, лежебока, – с трудом ворочая своим круглым животом, я села на кровати и шлепнула легонько любимого мужа по спине. – У меня новость, кажется, я сегодня рожу.

– Ммм, Гулька… – блаженно забормотал он спросонья, – ты мне каждое утро это говоришь… и вчера говорила так… и позавчера… – Он открыл глаза и улыбнулся. – Что-то он не торопится, наш сыночек. Но не переживай, Гульчонок, врач же сказал – до конца недели не родишь, будет класть тебя в больницу. С твоим отрицательным резусом перехаживать опасно.

– Сегодня, я это точно знаю, ты уж мне поверь… Женщина, она такие вещи знаешь как чувствует… седьмым чувством.

– Ладно… женщина… ты не женщина, а шарик на ножках. Давай-ка, катись на кухню, ставь чайник, а то на работу опоздаю.

Проводив мужа на работу и позанимавшись какими-то пустяками, напившись с мамой чаю с чак-чаком (такое татарское лакомство, очень популярное и у нас, узбеков, делается из жареного теста и меда), я перегнулась через подоконник окна на нашем шестом этаже и подставила лицо ветру и солнцу. Как же хорошо жить на свете. Немножко страшно, конечно, что только про эти роды ни рассказывают. Ну, что больно, и все такое. Ну, все же рожают, и ничего. Мама вот троих родила… и я от нее не отстану.

В этот момент на мое лицо падает тень и перед моими глазами пролетает стокилограммовое тело тети Нины, нашей соседки с восьмого этажа. Со страшным грохотом оно ударяется о наш кондиционер, сносит его к чертовой бабушке, и с противным квакающим плюхом все это разбивается об асфальт перед нашим подъездом. Крики людей внизу, все бегут к окнам смотреть, что случилось. Соседи, включая и мою маму, сбегаются вниз толкаться вокруг тела, ахать, охать, суетиться и обсуждать инцидент. Я смотрю вниз округлившимися глазами и чувствую жуткую резь внизу живота. Ноги мои подгибаются, и я падаю на пол возле подоконника.

– Мама, мама… – я беззвучно открываю рот, но жуткая боль не дает мне сил кричать, дыхание перехватывает… хоть бы она скорее вернулась. Превозмогая боль, я на четвереньках ползу до телефона и звоню Олегу на работу. Как назло, он где-то на дальнем участке своей стройки, но, слыша мой полный ужаса шепот и стоны, мне обещают его найти и сразу же отправить домой. Я без сил падаю на пол в прихожей… боль стала периодически отступать и возвращаться. Я громко взахлеб дышу и стонаю, как раненый кит, выброшенный на берег, автоматически отмечая толстый слой пыли под тумбочкой, на которой стоит телефон.