Ольга Ильинская - Из жизни фотомодели Зингер

С покоса возвращались еле живые. Но никто никогда не жаловался, не отлынивал и не ныл. Считалось, что луг у них маленький, и дел-то там с рыбью ногу: на два-три дня от силы, потерпеть всего-ничего. Так, в принципе, и получалось.

Заготовленного сена всегда не хватало, и папка выписывал по самой дешёвой цене дополнительно ещё несколько рулонов. А ещё комбикорм нужен, питание ведь должно быть сбалансировано, а иначе какое молоко будет? «Дело – дрянь» не иначе.

Папка сердился, когда много корма приходилось закупать. Всё прикидывал, как можно обойтись своими силами, чтобы не производить лишних трат. Иначе скотина золотой выходила, дешевле мясо с молоком на базаре купить. Дебет с кредитом у папки не сходились, и он продолжал настаивать на необходимости обрабатывать собственные картофельное поле, огородище, лужок для сена.

Однажды весной, когда сажали картошку, не хватило семенника, и почти сотка земли оказалась пустой. Папка так устал, что махнул рукой. А Алиса нашла в кармане куртки пакетик с семенами кормовой свёклы и ради озорства начала втыкать их в землю на полагающемся расстоянии, а когда надоело, то стала, как зёрна пшеницы, рассеивать их на последних вершках. Сделала и забыла. Но пришла пора окучивания, и тут у всех глаза на лоб. Ботва свёклы выросла на редкость высокая и жирная. Удивились. Свёклу выпололи и оставили до осени. А в сентябре сняли такой урожай, какой не видывали, наверное, с царских времён! Свёклу, как в сказке про репку, пришлось из земли тащить всем миром. Здоровая выросла, крепкая, жирная. Папка ходил потом и всем соседям свёклу демонстрировал, вот чудо так чудо. Ему объяснили, что земля добрая, с навозом, с чернозёмом. А папка сказал, что это у Алисы рука лёгкая, для хозяйства пригодная.

А она вправду хозяйственная была. И доить умела, и туши свежевать, и птицу ощипывать. Не белоручка, всем работницам работница!

Свинью режут, кто тушёнку варит? Алиса! Сначала только помогала варить бабушкам, а потом всё сама. И при том, что ей не было и пятнадцати.

Сейчас, на верхотуре у бабушки Гизелы, Алиса ждала выволочки. Она готовилась мужественно пережить бурю, сотканную из нравоучений и высокопарных слов, но неожиданно бабушку понесло в другую сторону.

Она достала из сундука старые выцветшие фото, на которых проглядывал силуэт дамы неопределённого возраста.

– Это мама моя, – ткнула пальцем в одну из них бабушка Гизела, – твоя прабабушка.

Алиса без всякого интереса посмотрела на девушку в смешной шляпке с зайцем на тулье.

– Видишь, какая шляпка? – важно спросила Бабушка.

– Ужасная! – непроизвольно вырвалось у Алисы.

И бабушка Гизела с досадой ткнула её пальцем в лоб.

– Произведение искусства! – воскликнула она. – Шляпка от самой мадам Колчиной!

– Подумаешь, – презрительно фыркнула Алиса. – Ничего особенного, такое срамное и я сошью.

Гизела достала другие фото и веером разложила их на столе.

– Это мама в девятнадцатом году. А это – в двадцатом. Она работала манекеном.

– Манекенщицей! – поправила Алиса.

– А у нас говорили: «Манекен», – отрезала бабушка.

– Мама тогда в Москве жила. Стояла однажды в очереди за картошкой, тут её мадам Колчина и увидела. Ты, говорит, длинная…

– Высокая! – наставительно вновь поправила Алиса.

– Не перебивай старших! – бабушка стукнула кулаком по крышке сундука. – Безобразничаешь, словно не моя ты. А ты моя!

– А то чья? – улыбнулась Алиса.

– У нас говорили: «Манекен». В манекены набирали длинных и худых. Чтобы одёжа, что маститые портнихи шьют, подошла. И чтобы манекенов при показе далеко видно было. Предпочтение, конечно, отдавали красивеньким. Чтоб смазливые на лицо были. Кому охота смотреть на страшненьких? Так вот. Прабабушку твою сразу взяли. Она стала одёжу показывать на показах.

– По подиуму ходила? – с удивлением спросила Алиса.

– Чего-чего? – переспросила бабушка.

– Ладно, проехали, на показах показывала показуху, – сказала Алиса и захохотала.

Бабушка щёлкнула её по лбу.

– Она красиво ходить умела. И на фотографиях красиво выходила. Её даже в кино приглашали сняться. Но она замуж собралась, поэтому отказалась. А была бы, может, не хуже, чем Целиковская.

– А почему она после смерти прадедушки так ни разу замуж не вышла? – вдруг спросила Алиса.

– По кочану, – угрюмо ответила бабушка.

– Но, раз, она такая интересная, то ведь за ней же ухаживали потом мужчины?

– Она не позволяла! – строго заметила бабушка.