Алексей Ратушный - Счастливые камни моего деда. Литературное наследие П. И. Ратушного

– С благополучным прибытием! – вежливо сказал Душа, приблизившись к столу.

Купец не удостоил камнереза взглядом…

Душа погладил венчик седых полос и повторил:

– С благополучным прибытием!..

Толстым пальцем поманил купец Степаныча. Хозяин подбежал, услужливо вытянув жирную шею. Купец повел бровью в сторону Души и сказал:

– Гони!

Степаныч цыкнул на Душу. Душа отступил на шаг. Хозяин склонился к гостю и что-то тихо ему говорил. Купец исподлобья посмотрел на Душу и поманил его.

– Выпьешь? – спросил купец.

– За ваше степенство! – ответил Душа.

– Стаканчиком закусишь?

– За ваше степенство…

– Ну, пей!..

Душа поднял стаканчик, взглянул по обыкновению через него на свет и замер. Водка играла в хрустальных гранях стаканчика тяжелой радугой. В одном месте она преломлялась, выдавая изъян кристалла.

Купец хмуро смотрел на камнереза и сказал: [107]

– Ну!..

На лице Души, всегда в таких случаях холодном, вдруг появилось какое-то беспокойство. Словно силился Душа что-то вспомнить и не мог. Он медленно опускал руку со стаканчиком и бессмысленно глядел на купца. Стаканчик стукнул о стол. Водка расплескалась.

Эт-т-то что же это такое? – сказал купец.– Пей, ворюга!

Душа бессмысленно и глупо таращил глаза.

– Пей! – стукнул по столу купец побагровевшим кулаком.– Пусть пьет! – сказал он Степанычу.

Степаныч грубо сунул Душе стаканчик и сказал:

– Айда!.. Разом!..

Подобие улыбки набежало на лицо Души. Душа смотрел на стаканчик. Сквозь радужные грани он видел голубые глаза покойной жены.

Душа выплеснул водку. Лицо его засветилось взволнованной мыслью. Венчик вокруг лысины ощетинился. Душа закричал:

– Мой!.. Это же я…

И, прижимая к груди стаканчик, сказал:

– Сука и та не жрёт своих щенят…

И хрусталь, когда-то давно-давно получивший жизнь из рук мастера, играл и искрился теперь на засаленном пиджаке Души, как драгоценный брильянтовый кулон. [108]

В то время, в которое еще не было революции, при царском положении, много лет назад, ходило среди людей поверие, что камни-самоцветы влияют на судьбу человека. То-есть люди разговаривали о том, что самоцветы счастье приносят. Например: обладатель изумруда избавляется от всяких болезней и недугов. У кого есть александрит, – тому вечная удача и успех в задуманном деле.

В магазинах Екатеринбурга, где продавались драгоценные камни, покупателям предлагали небольшую книжечку печатную, в которой подробно излагались всевовможные волшебные свойства камней-самоцветов.

У меня тоже была печатная такая памятка, да за ненадобностью я ее потерял. В ней разное было напечатано. Однако я полагаю, что все это чепуха. [71]

Камни, – если они сработаны как полагается, – действительно, теперь для глаз радость, и мило глядеть. Но тогда…

Торговцы пользовались этим поверием среди людей.

Малоценный какой-нибудь камень торговец продавал подороже, потому что камень «волшебный» счастье приносит.

А какое счастье, – вы увидите из такого случая.

Вот тут жил в Свердловске, при царском положении, гранильщик один. Было их тут много, но расскажу про одного. Звали его Ефимом Дмитриевичем. Яковлев по фамилии. За жизнь свою он переимел и руках все камни: и гранаты, и цирконы, и сапфиры, и изумруды, и фенакиты, и топазы, и аметисты, и рубины, и хризолиты, и тяжеловесы, и турмалины… Одним словом, не было иа Урале такого камня, который мимо рук Яковлева прошел. Я про род камней говорю. Ну, и скажите, пожалуйста: не видел он счастья! И не дожил до него.

Лет 25 времени скончался.

Давнишнее было время, в ученики меня по контракту отдали хозяину Липину. В те годы гранильная фабрика, – так рассказывали старики, – распродала все самоцветы после уничтожения крепостного права и работала больше по яшмоделию. Для увеселения царей работала: вазы делала, саркофаги и другие тяжёлые предметы. Оплата рабочих была слабенькая- 17 рублей в месяц платили. Люди, которые потолковее на счёт камня, те дела по рукам на фабрике не имели. Гранильщики, [72] ювелиры, которые были, граверы – эти на предпринимателей-хозяев в тот момент работали.

Вот отдали меня в ученики к Липину. Определил Липин меня к гранильщику. Тут я и увидел товарища Яковлева. Высокий, худой. Борода черноватая. Развитие гражданское имел он слабое. Высказывался всегда медленно, гордо, а говорил неизвестно что и к каждому слову присказку добавлял: «Совершенно что…»

Вот спросят его: