Ирен Штайн - Невиновный

Зеркало в ванной запотело, будто желало скрыть от меня мое же лицо, предупреждая, что к этому зрелищу надо подготовиться. Я провел ладонью по гладкой поверхности, и тут же понял всю суть предупреждения. На меня смотрел совершенно незнакомый человек. Щеки его осунулись, намеренно заостряя скулы и обросший щетиной подбородок. Глаза, некогда казавшиеся безразличными, теперь будто занимали большую часть лица, воспаленно сверкая из глубоких глазничных впадин. Что в них? Боль или тоска? Я подумал, что это лицо прекрасно вписалось бы в белизну больничной койки у окна палаты для умирающих. И что к его обладателю никто бы не пришел в предсмертный час, ведь он, по их мнению, не заслужил прощения. Единственной его радостью стало бы приоткрытое окно, голоса, слышные с улицы, и редкие порывы ветра, приносящие запахи весны. Он должен был умереть весной, когда все вокруг возвращается к жизни. Иначе никак.

После бритья я стал похож на ощипанную еще при жизни курицу. Но не на маргинала городских окраин – и то хорошо. В закусочной на первом этаже ревела музыка, а за стеной слышался звон стаканов – дальнобойщики, составлявшие здесь основное число постояльцев, закатили банкет. Жизнь шла своим чередом и без моего участия. Никто из пропахших соляркой и дешевым алкоголем мужчин, которые заселятся в этот номер спустя пару дней, и знать не будет, что здесь жил я. Даже когда меня поймают и прикончат где-нибудь в камере после суда, здешняя кровать будет скрипеть под чужими телами – спящего мертвецким сном шофера или вчерашнего зека, празднующего освобождение в компании проститутки. В мире этих людей я лишний. А разве было иначе?

Помню, как в детстве я заболел ангиной. Температура уже немного спала, и я мог встать из постели, держась за стену, пройти на кухню, и посмотреть, что там происходит. Главной моей целью было добраться до подоконника, и наблюдать за муравьиным шествием людей там, внизу, среди белого моря слитых воедино снежинок. Мама как раз доставала из духовки противень с печеными яблоками. Помню ее волосы, наскоро собранные в пучок, слегка растрепанные и почему-то уже начавшие седеть. Перчатку для горячего на руке – в цветную клетку. Она сшила ее сама, когда я был совсем маленьким, и почему-то эта перчатка всегда ассоциировалась у меня с праздниками. Мама обернулась, услышав шаги. И просияла улыбкой. Не отругала, что я встал с постели, хотя еще положено лежать и лежать, а улыбнулась – так нежно и искренне, как, наверное, никогда.

– Ну что, герой идет на поправку?

Я смущенно кивнул. Что же тут геройского – валяться дома много дней, периодически выпадая из реальности в горячечный бред. Да и больное горло – не ранение на спецзадании. Иногда я мечтал о таком ранении – ведь тогда мама точно будет гордиться мной, и проведет долгие часы в моей палате, а не, как обычно, в заботах о младшей сестре.

– Хочешь яблочко?

Конечно, я хотел. И мысль, что мама запекла их специально для меня, ведь сестра всегда кривила губки при виде этого лакомства, заставила сердце встрепенуться, пропустив удар. Вот яблоко прямо передо мной – на моем любимом блюдце с кораблями, большое и истекающее соком вперемешку с расплавленным сахаром. Такое красивое, что жалко было есть – хотелось сохранить навсегда, доставать из тайничка и любоваться, особенно в моменты, когда маме нет до меня дела. Но потом я испугался – а вдруг это всего лишь сон? Мое воображение, и так далее. Я впился зубами в горячую, сладкую мякоть, чтобы поскорее убедиться в обратном. А мама ласково взъерошила мои волосы ладонью.

Тогда я был нужным, не лишним и даже любимым. Не в школе, не во дворе, где я почти не появлялся, ведь часто болел. Все изменилось, когда маму убили.

Желудок заурчал, требуя пищи – не помню, чтобы сегодня мне приходилось есть. Придется спускаться вниз, в одно из сомнительных заведений, где неприятности можно получить раньше, чем обед.

Я, наконец, переоделся в обновки, и тут же понял, насколько нелепо буду выглядеть здесь. Чудаком, странным, белой вороной, в белой рубашке и черном костюме. Идеальные стрелки на брюках. Сверкающие ботинки. Я специально оделся как на праздник, наверное, потому что надеялся на него. В моей жизни хотя бы еще раз должен быть праздник. Хоть я, наверное, и не заслужил, но это упрямое, детское желание слишком настойчиво билось внутри.

Конечно, все пялились на меня, едва удерживаясь, чтобы не показывать пальцем. Пропахшие потом, сигаретным дымом и мазутом. Шатающиеся от выпитого алкоголя и потерявшие контроль над громкостью своих голосов. Хоть я тихо сел в самом дальнем углу кафе с традиционным названием «У Марины», какое-то время все внимание посетителей было сосредоточено исключительно на мне. Неслыханно. Обычно меня не замечали даже распространители рекламных листовок. Поначалу я по привычке прятал глаза, но потом подумал – а смысл? Теперь мне можно все, правда, на это все осталось не так много времени. И какой, спрашивается, смысл тратить второй шанс точно так же, как первый? Потому я изо всех сил старался не отводить взгляда от мужчины напротив, смеющегося с набитым ртом, из которого свисало длинное щупальце корейской моркови. Получалось забавно – чтобы, наконец, начать жить полной жизнью, я не придумал ничего лучше, чем сразу же нарваться на неприятности. Но, к счастью, вскоре моя персона слилась с фоном, и здешние завсегдатаи вспомнили, ради чего здесь собрались. Значит, можно было выдохнуть и приняться за еду. Водянистое картофельное пюре и жесткая котлета показались невиданными деликатесами. А главное – настоящий кофе. Кофе я любил, и каждое утро, даже если безбожно опаздывал, находил время водрузить турку на плиту, наблюдая за закипанием сосредоточенно и умиротворенно. Добавить сливок и уставиться в окно с улыбкой на лице, порой единственной за день. Здешний кофе, естественно, был порошковой бурдой, но все равно вызвал прямо-таки детский восторг. Конечно – за дни моих скитаний приходилось довольствоваться только дешевой минералкой, скорее всего, разлитой в магазине прямо из-под крана, и радоваться хотя бы тому, что не мучает жажда. Как, оказывается, мало нужно для счастья. Но это еще не счастье, нет. Я пока не знаю, как оно выглядит на самом деле, но должен найти его раньше, чем найдут меня. В этом и задача.