Александр Андреев - «Американка» и другие рассказы

Друзья, как известно, познаются в беде, они заботятся друг о друге и ВМЕСТЕ преодолевают жизненные трудности. Их поддерживает именно то, что они не поодиночке, а вместе. А насчет хорошей жизни в «другом мире», доме и пяти детях, уверена, что рано или поздно она найдет себе такого мужа (как нашла я, например), но будет ли она с ним счастлива – это еще вопрос.

P.S. Предупреждаю: если ты не будешь в ее жизни хотя бы через письма, то она найдет себе кого-то еще. Я женщина, я знаю…

Апрель 2003 года

От Саши к Юлии.

Наконец, привезли письма из офиса. Восемь от Арины и Андрея, соскучился по ним, и два от тебя. Твои – грустные. Я ведь почему призываю тебя быть терпеливей и настойчиво его защищаю, потому что в глубине души надеюсь: все наладится и с тобою, и твоими малышами все будет хорошо. Вряд ли есть человек на земле, за которого я молился чаще, чем за тебя. Неужели Он не слышит?! Ты же знаешь, что это не так. Бог всегда слышит. Просто еще не время, нужно немного подождать. Еще чуть-чуть, самую малость. Каждый раз, когда я читаю твои письма, чувствую заботу старшей сестры, которая живет на два шага дольше и дальше, чем я, и знает все, что я буду чувствовать и понимает почему чувствую именно так. Ты принимаешь меня и любишь таким, какой я есть. Думаю, ты для меня больше семья, чем мои родственники. Знаю, это неправильно, но это так.

Помнишь, ты писала мне в армию: о музыке, весне, надеждах, «Маленьком принце»? Для меня мир был страшным местом, но твои письма, почерк, участие поддерживали и спасали. И я надеюсь, что поддерживаю тебя сейчас. Мне нравится, когда ты пишешь о детях, сразу, кажется, будто солнце светит в окно и заливает комнату…

(Вторник) Андрея пятнадцатого мая забирают в армию. Он закурил и не может бросить. Мне его жалко, он добрый и я за него боюсь. Пишу ему и Арине два раза в неделю.

Директор в интернате устроила прощальный концерт для тех из нас, кто уезжает. Дети играли на различных инструментах и пели. Наши тоже выступали. Мы пели, а Бэйли играл на пианино домашнее сочинение своего брата. Сестра Алин играла на гитаре и пела с Павитовой украинские песни. Хороший вечер. Когда мы ушли, солнце уже садилось. На остановке я посмотрел на горизонт, на синем небе было много Солнца. В такие мгновения Кто-то нашептывает надежду. Хочется верить, что все будет хорошо. Но почему-то очень грустно, как тому Чебурашке, о котором я тебе писал раньше.

Я говорю с ней каждый раз, когда есть возможность, ловлю каждое ее слово, как будто делаю последние глотки воздуха перед погружением. Ужас, что у меня на сердце, и в голове все перепуталось. Не понимаю своих чувств. Мы – друзья. Мы – миссионеры. Но я боюсь и не понимаю, что происходит внутри меня. Не хочу уезжать! Думал о том, что нуждаюсь в друге, который бы меня совершенно понимал и с которым бы я мог говорить открыто. И постоянно влюбляюсь! Сестра Алин мне очень нравится, я не могу скрывать этого. Мы часто вместе обедаем или ужинаем.

Уезжаю завтра в Полтаву. Значит, навсегда! Говорят прекрасный город и прихожане в Полтаве замечательные. Только грустно…

Плохо спал, все думал. Вчера звонил и мы долго говорили. Она знает, что нравится мне, да и, вообще, уже несколько раз я ей признался в симпатии. Наверное, есть взаимность. Если бы президент отправил меня в Горловку, я мог бы помогать Андрею и Арине. А так уеду и где мое сердце? И что от него осталось?..

Апрель 2003 года

От Саши к Юлии.

Юля, она любит меня. Любит. Так же сильно как я ее. То, что я тебе пишу, наверное, самое странное письмо миссионера. Помнишь, когда я был в Днепре, ты не могла дозвониться, и у меня кровь шла носом? То, что происходит со мной, ты все равно почувствуешь. Как я чувствую то, что происходит с тобою.

Ночью я не мог спать, а теперь совершенно не хочу и не могу есть. Я отдал ей то, что обещал никому не отдавать – большую репродукцию картины К.Г.Блоха, где Ангел утешает Христа в Гефсимании, с моими словами на обратной стороне.

Переезжал в Донецк, а потом вечером на поезде в Харьков и Полтаву. С Днепра в Донецк мы ехали четыре часа. С вечера сговорились ехать вместе, бок о бок. Очень тихо вполголоса, пока другие миссионеры дремали на своих местах, мы говорили обо всем. Конечно, она догадалась, еще в Днепре, что я в нее влюбился. Мы смотрели на руки друг друга и я трогал ее пальцы, и чтобы никто не видел, свитер скрывал наши руки вместе – четыре часа. Сжимал ее пальцы, поглаживал и она отвечала. Чувствовать тепло прикосновения любимого человека, близость любимого человека – и есть счастье.