Алексей Ефремов - Как я вернулся в отчий дом и встретил сингулярность

Когда по телевизору заговорили про реновацию, в квартире вырубился свет. Символично, подумал Дворовой, заправляя плохо проглаженные края рубахи в едва застегнувшиеся на его располневшей за последние несколько месяцев талии. Дальше столицы дело всё равно не пойдёт – да может и не надо этого вовсе, продолжал он развивать внутри себя услышанную из только что потухшего экрана новость. Если уж бесперебойное электричество в этом городе редкость, то чего уж о бесперебойном жилье говорить.

Благо, светало в это время года рано. Солнце хозяйничало на холостяцкой кухне, вскрывая все её неблаговидные особенности. Его изматывающий с самого утра зной запекал жирные кляксы, бог весть когда оставленные на обеденном столе, рисовал непотребства на запылившихся дверцах шкафов и внаглую демонстрировал принцип броуновского движения на примере тысяч рассыпанных в воздухе соринок. Дворовой успел было расстроиться оттого, что ввиду отсутствия электричества не успеет насладиться видом вздымающегося в микроволновке зефира. Это было любимым его утренним развлечением. Едва ли не каждый день он готовил себе такой завтрак. Бросал зефир в пластиковый контейнер, а затем разглядывал, как там, за полупрозрачной дверцей стихийно разбухает белая масса, вырастая и возникая словно из ниоткуда. Каждый раз она приобретала все новые очертания, но почти всегда в них проглядывались женские груди, бёдра и живот – чуть выпуклый, с лёгкой рябью целлюлита, так заводившей Дворового в его бывшей жене. Правда, когда он ей об этом однажды сказал, та почему-то пришла в замешательство.

Нынешняя начальница Дворового в минуты своего неправедного гнева очень была на бывшую похожа. Не припухлостями своими, правда. Но она также закатывала глаза и оголяла нижние зубы, подворачивая под них подведённую, вымазанную бордовым карандашом губу. Оттого Дворовому так хотелось отыметь её, шефиню свою.

Она позвонила без пятнадцати девять и сказала, где будет ждать его, чтобы тот её забрал и отвёз на работу. Находилась она совсем недалеко, но Дворовой всё равно решил поторопиться. Он не любил заставлять её ждать. То ли потому, что побаивался, то ли оттого, что и впрямь нравилось угождать ей. Такой холодной, стервозной, неприступной. И при этом дико развратной. Об этом её качестве судачили все вокруг. Но Дворовой сам никогда не находил тому прямого подтверждения.

Он летел с пятого этажа, сбиваясь с ног, только чтобы не дать ей потерять терпение и уехать на такси. В последние пару недель она и так почти не пользовалась его услугами. Всё какой-то франт с неприлично ровным контуром бороды заезжал за ней без конца по разным поводам. А бывало, с муженьком куда-то своим уезжала или вовсе запиралась у себя в кабинете, не выходя оттуда до самой ночи, как потом уже охранники докладывали. На вес золота была теперь для Дворового каждая, проведённая рядом с ней минута. Но отчаянно пытаясь эти самые минуты сэкономить, он чуть не лишил себя часов, а то и дней дальнейшего беспрекословного созерцания вечно распахнутого рта своей возлюбленной.

Кто-то, видать, за ненужностью выставил в подъезд телевизор. Компактный, серый, иностранного производства ящик, какие уже никто и не покупает лет пятнадцать, наверное. Немудрено, что в пользе такого кто-то вдруг усомнился. Совсем уж старым аппарат не выглядел, но весь его корпус был испещрён пятнами грязи, уже затвердевшими и будто проросшими в пластиковый короб, а ещё напоминающими архипелаги островов, сфотографированные откуда-то из космоса. Около смиренно лежал выраставший из телевизора шнур, образовывавший переплетённое самим же собой кольцо. Аппарат стоял посреди лестничной площадки, напоминая брошенного щенка. Налетев на него, мужчина едва не навернулся с лестницы и чуть было не переломал себе всё, что можно. Будто только красноречие его редкое да нецензурное и спасло бедолагу от травм. Основательно выругавшись, он было двинулся дальше, но какой-то зародившийся в нём ненароком – то ли от любопытства, то ли из-за опасений – импульс побудил Дворового обернуть голову и ещё раз окинуть взглядом телевизор. Что-то знакомое было в этом сером неприметном ящике. Что-то пугающе знакомое. Будто кто-то в прошлое Дворового заглянул сквозь замочную скважину времени и вытащил оттуда некий артефакт, совсем неочевидный, закодированный языком сна, но совершенно точно выдающий какой-то грязный секрет, разгадка которого была всего лишь вопросом времени и ясности ума разгадывающего. Из-за мутного мёртвого стекла на мужчину глядела искривлённая человеческая фигура – его уменьшенная копия с нечётким очертанием и застывшим стремлением к движению. Дворовой ещё секунд пятнадцать простоял, рассматривая эту странную инсталляцию, а затем на словах «чёрт знает что» побежал дальше. А через четыре минуты уже открывал дверцу машины своей ненавистно-обожаемой шефине.