Марина Сушилова - Истина, может быть…

– Причастись, чадо.

И девочке дали выпить с ложечки что-то сладкое и пахнущее вином, съесть малюсенькую булочку и заставили поцеловать тот самый желтый крест на тяжелой цепи. На этом крещение закончилось.

Они шли по пыльным мощеным улицам, а Юльке отчего-то было радостно, и она счастливо смеялась.

– Ты крестик никому не показывай и не говори, что мы были в церкви, – внушала по дороге мама.

– Мама, мама! – разбудила утром возгласом родителей Юлька. – Мама, мамочка, а меня сегодня всю ночь мальчик с крыльями носил по небу! Мы с ним летали! – и Юлька в восторге заскакала по комнате.

В ее груди сладко нежился голубовато-серый, абсолютно утешенный полетом с Ангелом по ночному пространству. Он, размягченный, мягко свернулся и посапывал в довольстве и покое. Если бы Ангел прилетал и забирал его еженощно, он бы окончательно примирился с подобным существованием.

Еще только раз овал позволил себе несанкционированную выходку, напугавшую родителей девочки. Со дня крещения, время стало безобразно медлительным, и ночи, нехотя сменявшие друг друга, не приносили радости голубовато-серому. Они были бесплодными – Ангел не появлялся. Овал тосковал в ожидании все сильнее, но ничего не происходило: зовущее ночное небо оставалось недосягаемым. И тогда он решился. Теперь он знал, что обязан будет вернуться к спящему маленькому тельцу, и желал полетать совсем немного, вкусив хотя бы ненадолго ощущение чистоты и свободы. Да, и полетает он совсем низко. Он понимал, что пока звезда для него недосягаема, что он может только смотреть на нее, тоскуя, но должен оставаться здесь, пока ему не разрешат покинуть землю и не призовут. Ангел был ревностным служакой и объяснил овалу его обязанности.

Овал прислушался. Все как обычно: пульсирующие сизые вены, кости, жилы, горло и вот – желанная свобода! Он воровски оглянулся, никто не наблюдал за спящим телом, тогда он стал подниматься все выше и выше. «Нет, нет, – останавливал он себя: мне нельзя туда к поющим Зов звездам и к ней – сиреневой солистке, тем более нельзя. Я полетаю совсем низенько, совсем от земли близенько, я только немножко отдохну и разомнусь». Он уговаривал себя, а сам уже несся в упоительном полете: под ним мелькали города, страны; острова проносились так быстро, что он не успевал рассмотреть подробности, да он и не старался – его сейчас манил только полет. И все-таки в одном месте он задержался – бедуины – один из древнейших народов планеты раскинули свои шатры прямо на вечных песках пустыни. Ночью в пустыню приходит благодатная свежесть и люди, не теряя драгоценного времени, суетились: готовили еду, поили верблюдов, поправляли жилища. Овал плавал над ними недолго, как ему показалось, но все же, опоздал. Он уже лез обратно внутрь тела по проторенной дорожке, как в детскую вошла Мария и склонилась над дочерью. Овал так торопился занять свое место, так был опьянен недавними впечатлениями, что не проконтролировал ситуацию: Юлька открыла глаза и что-то стала говорить во сне. Мария, зажав себе рот ладонью, чтобы не закричать, метнулась к мужу и через мгновение уже тянула его, сонного, к детской постельке:

– Тихо, тихо, Коля, не испугай ее. Ты послушай, что она говорит!

– Тарабарщина какая-то. Маша, она просто спит.

– Коля, Коля, – Мария чуть не плакала – Это же язык какой-то, неизвестный!

Юлька сидела в кровати с открытыми глазами и, уже раскачиваясь, напевала тихонько восточный мотив с переливами и трелями. Потом снова незнакомые стройные слова полились из ее уст. – Это голубовато-серый купался в пережитых впечатлениях ночи. Наконец, он заметил людей, замерших в ужасе перед девочкой, и обиженно замолк. Потом свернулся улиткой, совершенно несчастный от того, что его все же застукали и не во время прервали, и затих. В это время девочка глубоко вздохнула, легла на подушку, подложив ладошку под щеку, задышала ровно и спокойно.

Юлька в составе «разбойников» пряталась от «казаков». Ветер свистал в ушах от бега, косы хлопали по взмокшей от пота рубашке, высохшие под солнцем травы кололи голые ноги, но девочка неслась от преследователей все дальше – в спасительную густую зелень кустов, плотно обступивших здание водокачки. Сзади сопел Вовка. Они, наконец, добежали до лаза в заборе, нырнули в проем и затаились под кустом сирени. Было прохладно и приятно. Казаки искали совсем рядом с водокачкой, и дети сидели, стараясь не выдать себя неосторожным движением. Вот крики казаков стали отдаляться, мальчишки пробежали мимо забора, но потом, видимо, решили поискать и тут. Юлька замерла, сердце бешено колотилось в груди, во рту пересохло. Треск кустов говорил о том, что преследователи близко. Они прошли совсем рядом с тем местом, где затаились двое из разбойников, видны были их голые исцарапанные загорелые ноги, запекшаяся кровь на коленке одного из казаков, разбитые за лето вдрызг сандалии, слышно было пыхтение мальчишек. У Юльки от напряжения стучало в висках, в любой момент она готова была выскочить из укрытия и, проламываясь сквозь кусты, кинутся от вражеских представителей. Но этого делать не пришлось. Мальчишки, обыскав эту часть дворика, повернули за угол, и пошли обыскивать западную сторону. В это время Юлька почувствовала на своей щеке горячее дыхание.