Константин Хайт - Пес Зимы

Этой невежливой рыбой была Акула. Она не могла ничего ответить, так как ее рот был в этот момент чрезвычайно занят.

"Какая невоспитанная Акула», – подумал Бегемот и очень обиделся. Черепаха тоже обиделась, но не очень. Она соображала медленно, а потому иногда не успевала подумать, на что стоит обижаться, а на что нет. Оттого у нее вошло в привычку обижаться на все подряд, но так, чтобы слишком не огорчаться, если обиделась по ошибке.

– Скажите, Акула, не поделитесь ли Вы с нами кусочком той замечательной вкусной пищи, – попросил Бегемот, – которая мешает Вам поздороваться с нами по законам приличия?

Акульи челюсти все еще были заняты, и ей никак не удавалось сказать ни единого слова. Все же она открыла пошире рот, намереваясь извиниться и, возможно, даже объяснить свое поведение. Hо тут, в этот самый миг, в эту самую секунду, верите или нет, изо рта у нее выпал самый маленький хвостик самой маленькой рыбки, которую Акула проглотила еще в прошлый ужин, но, увы, не успела еще как следует прожевать.

– Да она издевается! – взревел Бегемот. – Она издевается надо мной самым беспардонным образом!

В другое время он только пошумел бы немного, ибо это был весьма солидный и благовоспитанный Бегемот, не привыкший выяснять отношения на людях. Но он так долго плыл брассом и так сильно устал, что не мог в полной мере совладать с собой. Оттого он открыл свою пасть, из которой торчали два ряда острых клыков, один вверх, другой вниз, и слегка укусил невежливую Акулу за длинную шершавую спину. А поскольку клыки у Бегемота были большие, а Акула была не слишком крупная, то Бегемот перекусил ее аккуратно пополам, на две совершенно одинаковые части – с одной стороны голова, с другой хвост.

"Вот незадача», – подумал Бегемот, – "А ведь я всего-то и хотел, что поздороваться и спросить, далеко ли до берега".

Но не успел он додумать эту мысль до конца, как из Акулы, и из ее левой половины, и из ее правой половины, посыпались рыбьи головы и рыбьи хвосты, и прочие части акульего завтрака, обеда и ужина.

– Какая радость! – воскликнули вежливые рыбки, – теперь у нас будет много хорошей вкусной еды!

И они налетели со всех сторон и вмиг съели и акулий завтрак, и акулий обед, и акулий ужин, а заодно и саму Акулу, а затем, в придачу, и Бегемота, который так умаялся, что, мне кажется, даже не слишком расстроился по этому поводу.

"Как хорошо иногда молчать», – пробормотала про себя черепаха и не торопясь поплыла дальше, при этом она по-прежнему считала вдохи, а также, когда успевала, еще и выдохи. С той поры, хотя ей и становилось порой скучно, она всегда и везде предпочитала плавать в одиночку.

Слон летал над джунглями и напевал песенку. Ему было ужасно весело, ветер колыхал его большие слоновьи уши, хвост рассекал воздух, словно пропеллер, а хобот залихватски трубил победные марши.

Вдруг, далеко внизу, Cлон увидел большое дерево. На вершине дерева было гнездо, а в гнезде два птенчика – серый и белый. Птенчики жалобно щебетали, и слону стало их ужасно, ужасно жалко.

«Бедные птенчики», – подумал Cлон. – «Они, вероятно, совсем одни и наверняка погибнут, если только я не возьму их с собой».

Это был очень добрый и мягкосердечный Cлон, потому он снизился, посадил птенчиков на широкую спину и понес их над джунглями к себе домой.

– Мы хотим есть! – пищали между тем птенчики, – О, добрый, добрый Cлон, ты такой большой и сильный, дай нам, пожалуйста, немного еды!

Слон, конечно, не знал, чем следует кормить двух маленьких голодных птенчиков, но, едва принеся их домой, немедленно отправился на поиски, ибо был ответственным и заботливым, как и подобает всякому добропорядочному Слону. Он летал очень долго и все искал, и искал, пытаясь найти что-нибудь подходящее. Сначала он попробовал срывать листья с деревьев, но все они казались ему слишком жесткими и терпкими. Потом он принялся за бананы и ананасы, но они были тяжелыми и крупными. Тогда он стал ловить бабочек и жуков, но все они уворачивались от его толстого длинного хобота. Это, согласитесь, далеко не так просто – кормить чужих маленьких птенчиков, в особенности, если ты большой неуклюжий Слон.

Наконец, после долгих бесплодных поисков, он увидел перед собой бескрайние льды. На самой большой льдине лежал Морж и грел на солнышке свое лоснящееся толстое пузо.

«Не знаю, будет ли от этого какой-нибудь прок», – подумал слон, – «но прихвачу-ка я с собой этого Моржа. Если уж я не могу накормить как следует своих малышей, так хотя бы принесу им игрушку, какой не бывает в наших краях».