Владимир Дэс - Бюджет на всю жизнь (сборник)

В юные годы наметилась тенденция к резкому снижению доходной части веревкинского бюджета. Игра в карты, мелкое воровство у друзей и родственников, а также непомерные сексуальные запросы на самой заре жизни пробили заметную брешь уже в расходной части бюджета.

К тридцати двум годам доходные и расходные части катастрофическими прыжками приближались к абсолютному нулю.

Веревкин уже давно только потреблял, ничего не давая взамен.

Делал одни гадости: врал, сидел, пил, убивал и ненавидел весь мир.

Так что жить ему оставалось несколько минут.

Клерки в отделе смертей Небесной Канцелярии уже потирали руки в ожидании премии.

Но тут Веревкин Евгений Семенович, который шел по улице к магазину, чтобы купить последнюю в своей жизни бутылку, столкнулся на перекрестке с господином Березкиным Евгением Ивановичем – преуспевающим и удачливым своим ровесником.

Столкнулись они, а Ангел 4-го разряда в тот самый момент и проморгнул, очевидно, замечтавшись о своих легкомысленных прогулках на зорьке.

Березкин извинился, Веревкин выматерился, и они разошлись.

Но не просто разошлись, а разошлись с перепутанными беспечным ангелом бюджетами.

А через несколько секунд на голову господина Березкина, а не на голову гражданина Веревкина, как полагалось бы, упал кирпич, неожиданно вывалившийся из фронтона старинного дома.

И господин Березкин умер. А гражданин Веревкин продолжил свой путь к магазину. Там, купив бутылку какого-то импортного вина, он неожиданно выиграл приз как миллионный покупатель именно этой марки хереса.

И не какую-то там дешевую мягкую игрушку, а огромную сумму в стабильной валюте.

С нечаянной радости и в свете радужных перспектив он так напился, что – уже как состоятельный человек – попал в дорогую частную клинику для богатых алкоголиков.

Там его долго лечили и вылечили до абсолютной трезвости.

И пошло.

С чужим, еще не растраченным бюджетом, он стал творить чудеса в мире бизнеса и политики, удивляя всех своим неожиданным перевоплощением.

Но чужое, оно и есть чужое.

Отдел смертей затребовал немедленного переселения заблудшей души из веревкинского тела к ним, в чистилище.

Управление финансов скромно молчало – мы, мол, как все.

А кто-то предложил постричь Веревкина в монахи или сделать отшельником.

Господь посмотрел, послушал и… налил.

Налил уже давно не пьющему Веревкину фужер вина.

И тот неожиданно для всех выпил. Выпил… и умер.

Рожденному с одним бюджетом не суждено владеть иным.

Друзей, как и родственников, не выбирают. Ими становятся.

Мой друг Борис – полный, добрый и подвижный человек – был женат на замечательной маленькой тихой брюнетке, которую страстно любил. И вместе с тем, имея двоих детей, он при любом удобном случае изменял своей жене. Это как болезнь. И не важно, узнавала ли тихая супруга о его похождениях или нет, Борис после каждого случая измены страдал по-страшному. Приходил ко мне и мучил меня своими покаяниями. Его стенания напоминали бред со страшного похмелья.

– Какой я идиот! Зачем мне это было надо? Больше никогда и ни за что, ничем и ни с кем!

Но проходило какое-то время, и все опять повторялось: измена, покаяние, клятвы. И снова страдали все: и он, и жена, и друг.

Жене он, конечно, не рассказывал о своих похождениях и не каялся, как мне, но по его виду и так было все ясно. Дома он ходил сам не свой.

Все так привыкли к этому ритму, что уже подсознательно решили, что это будет продолжаться всю жизнь. Ну, болен человек. Что теперь делать? Абсолютно здоровых людей нет вообще. Каждый чем-то болен. Борис, например, заболел именно «этой» болезнью.

Но не все, оказывается, так думали.

Как-то вдруг совсем неожиданно я заметил очень странные изменения в поведении моего друга.

Во-первых, он перестал ходить ко мне с покаяниями о своих изменах. Напрашивались два предположения: либо он перестал изменять своей жене, либо теперь постоянно попадается и кается уже только перед своей женой, и поэтому покаяния у меня перестали быть необходимыми.

Во-вторых, у него появилась новая привычка. Приходя ко мне, Борис, буркнув под нос «Здрасте», сразу начинал открывать все двери, что были в моей квартире. Особенно его интересовали шифоньеры и встроенные шкафы.

Во время открывания дверей лицо его становилось сосредоточенным, в глазах появлялось выражение страха, и он начинал как бы трястись изнутри.