Алексей Болотников - Тесинская пастораль. №2

Женька Шкаратин на экзамен по литературе за полный курс неполной средней школы притащил шкалик шмурдяка. Аккурат пол-литра. Не пить, конечно. Просто по привычке умыкнул у мамы Нины из-под потерявшего чутьё носа бутылку с похмельной бражкой. И, сунув её в школьную сумку, автоматически притащил на экзамен. Это было устойчивой привычкой Шкалика – таскать бутылки из-под маминого носа. И кто, и когда его надоумил, ученика несчастного?.. Загадочная жидкость отвратительного запаха и сладко-паточного вкуса делала маму Нину бесконечно доброй и щедрой на оплеухи и сдержанной на похвалу и материнскую ласку. Страдал Женька и – безвинно страдал. А однажды – спер!.. И пошло! Умыкнет бутылку, бросит в школьный сортир… Глядишь, на завтра мать как мать. А не рискнёт – под неусыпным взором – не даёт мамашка покоя наставлениями да тычками. Воспитывает в духе разлитого экстремизма. А когда появлялись очередные «папы» и мама Нина начинала новую жизнь, Женька особенно рисковал, выкрадывая в день по две-три бутылки. И особенно изощрялся накануне Великих праздников: дней Конституции, Пасхи, химика или медика, последней пятницы на этой неделе…

Рискнул и сегодня. Мама Нина выходила из запоя по системе Нельзя Бросать Резко. Но вот комиссия! Приближался выпускной вечер, и выпускник Шкаратин хотел пригласить родную мать на это Торжество, на его первый Великий Праздник за всю прожитую жизнь. И решив, как и прежде, избежать семейных драм, украл эту вонючую бутылку шмурдяка. И походя притащил её в класс за полчаса до экзамена.

– Жень! – восхитилась саблеухая Лидка Полещук – Ты чо, пить будешь?

– А чо?.. – призадумался парень. – У тя закусон есть?

– Ой, девочки, – завизжала саблеухая, – Шкаратин притащил… шкалик… Опупел! Хочет напиться и на больничный… сесть, чтобы не сдавать…

– Женька… Шкалик, – завизжали вокруг, – Ты чо, опупел, чтобы не сдавать?..

– Да я… Да пошли вы… Это… Лирику на опохмелку притартал! – нашёлся, наконец, Женька и тут же открыл пластмассовую пробку. – Чуешь, а? Шмурдяк – закачаешься!..

– Ты что, псих! Заткни! Лирику принёс… Да он тебя твоей бутылкой промеж рог… Понял?

– Сам ты ш-ш-ши-шизик… Хочешь з-знать: Лирик вчера в пивнухе п-пиво с ф-ф-физиком дули! А-а-а?.. Понял?.. Давай по граммульке, а, Ш-Ш-Шкаратин? – ободрил друга Витька Хамушин, называемый за глаза прозвищем Та-танк.

– Шкалики… несчастные… – осуждали правильно воспитанные одноклассники.

– …попадёшься, Женька…, – не то предупреждали, не то сочувствовали другие.

– Да пошли вы все…

За выскобленными и вымытыми по случаю выпускных экзаменов школьными окнами благоухала размалёванная, самовлюблённая, весёлая пора. Наряду с сексапильной возбуждённостью пёстрого пернатого населения, чирикали взбудораженные грядущей ответственностью и тайным вниманием недозревших пацанов прехорошенькие вчерашние школьницы, будущие выпускницы. Всеобщий вселенский гомон сливался в слаженный жизнеутверждающий ровный гул жизни.

Так и хотелось вскочить на свежевымытое окно, распахнуть с треском оконные створки и, набрав в лёгкие шибающего весеннего аромата, изо всей мочи закричать в равнодушную природную ширь: «Ит-тит-твою мать! Как прекрасна жизнь!» Да так, чтобы взвились в небеса гулькающие пришкольные голуби, а вспугнутое сельское эхо, отражённое от заречных гор, привычно бы вторило: «…мать мать мать…»

Женька напряжённо затыкал большим пальцем принесённую в школу бутылку. Характерный бражный запах отменного шмурдяка мгновенно заполнил помещение восьмого «б» класса, удушая запахи свежесорванных луговых цветов и свежей извести…

– Фу, Шкаратин, нафунял, – морщились одноклассники. – Сейчас придут и найдут, точно шпаргалку под партой…

– Ты её за окно вылей, – советовали другие. – В форточку.

– Сургучом залить надо, – припомнили способ самые опытные.

– Уксусом нейтрализовать!

– …Хлоркой…

– Д-да просто выпить и – д-дело в ш-ш-шляпе, – подначивал голос Та-танка.

– Да он же умрёт! – протестовала всё та же саблеухая Лидка Полещук, растопыренной ладошкой хлопая себя в лоб.

– Конечно, выпить… Только на на на всех… Ни… ни… не одному же Ш-Ш-Шкаратину отдуваться! – волновался Витька Та-танк.

– Сам виноват…

– Да замолчи ты, ударница несчастная!

– Наш-ш-ш-шли стрелочника, Ш-Ш-Шка!

– Ну что вы резину тянете! Они, кажется, идут!..

– Братцы, я придумал! Эврика!.. – Колька Курбанпаша вдруг вскочил на парту.