Станислав Грабовский - Смерть онлайн

Брат сидел за компьютером и играл в какие-то «танчики». Это теперь до часу ночи.

– Ну, а чё и мне не разогрел? Я тебя ждала, чтобы покушать, – спросила Марина.

– Откуда я знал? – не замечая её раздражения, не отрываясь от монитора, ответил Влад.

Марина прошла на кухню, приготовила себе то же самое и поужинала в тишине. Потом заварила чай и пришла с ним в комнату. Подошла к балкону, открыла дверь и покурила, выпуская дым на улицу, не выходя на сам балкон босыми ногами. Потом взяла с книжной полки «Мифы древней Греции» и улеглась с чаем и с книгой в кровать спиной к брату.

Влад спал в другой комнате, но часто до поздней ночи мог сидеть за компьютером в зале, где спала она.

Она читала книгу и попивала чай. Марина пару раз пошевелилась, полотенце на её теле стало разматываться и немного сползать. Теперь она лежала, стараясь не шевелиться, чтобы полотенце не сползло окончательно, и не показалась попа. Марина знала, что брат иногда должен заглядываться на её полуобнаженное тело. Она испытывала от этого возбуждение.

Книга оказалось интересной, и она с полчасика её почитала. Потом встала, придерживая готовое упасть полотенце, подошла к балкону и покурила.

– Я буду ложиться спать, – сказала она, поднеся руку к выключателю, готовясь выключить свет.

– Ложись, – сказал Влад, не отрываясь от компьютера.

Марина выключила свет и ушла в ванную. Появилась снова через пару минут в одном нижнем белье.

Взяла кружку с остатками чая, понесла её на кухню и поставила в раковину, где потом окажется грязная посуда брата. С утра она всё помоет.

Вернулась, хотела закрыть книгу и положить её на полку, но остановилась на мгновение, что-то дочитывая при свете от монитора, постояла так какое-то время, чтобы убедиться, что брат точно посмотрел, и не раз, в её сторону. Нет, она не пыталась его совратить. Но возбуждение, которое она получала от этой игры, её очень заводило, и она не могла от этого отказаться. И можно её похвалить за то, что временами она думала, что это аморально и, может, вообще не стоило бы так делать.

Как-то она прошлась перед ним без лифчика, а в другой раз специально чуть-чуть приоткрыла одеяло, когда она лежала голая в кровати, и делала вид, что спит. Было и кое-что другое. Обо всех этих моментах она вспоминала уже с некоторой тревогой – когда брат вырастит, он совсем по-другому посмотрит на все эти её шалости. В минуты тревоги она задумывалась и о божьей каре за такие свои действия. Но чем она могла себя ещё развлечь в этой жизни?

Марина скинула на пол одеяло и подушку, стала расправлять простынь, а потом, взбив подушку и поправив одеяло, водрузила всё на свои места. Взяла телефон и присела на краешек кровати. Попыталась кокетливо сдвинуть толстоватые для её возраста ноги. Проверила настройки будильника, чтобы встать завтра в девять, а не в час, если он не зазвонит – завтра на работу с двенадцати до пяти.

«Может с утра получится „початиться“ с этим», – подумала она, «Уже забыла, как там его звали?»

В девять встать не смогла. Проснувшись, она переставила будильник на десять, а в десять – на одиннадцать, но на работу в столовую приехала вовремя.

Марина проверила шкаф, куда сотрудники ставили что-то из еды, к чему не притронулись заказавшие это клиенты. Туда же те же сотрудники укладывали крупы, хлеб и прочее, всё, что угодно съестное, что тем или иным образом «прекращало считаться» собственностью столовой.

Налила себе кофе из десятилитрового чайника, который заваривался к завтраку, обеду и ужину. Взяла два куска белого хлеба, намазала их маслом, положила на них по обжаренной половинке сардельки, которые нашла в шкафу, и позавтракала, подумав, что обед сейчас съедать свой не будет, а возьмёт его домой.

Запустила посудомоечный агрегат и стала укладывать в соответствующие пазы тарелки, кружки, блюдца, ложки, вилки и ножи, беря их из заполненной до верху тележки с грязной посудой. С другой стороны аппарата посуда выезжала практически сухой, она дотирала её полотенцем и стопками носила к месту раздачи пищи.

Даже при том, что все эти взрослые женщины, которые работали с Мариной и знали её положение, – а некоторые, когда-то побывав практически в таких же, как у неё сейчас условиях, и став вследствие чего чрезмерно сердобольными, думали о ней больше, чем того она хотела сама, – откладывая ей лучшую часть еды, все они, тем не менее, не сыскали того уважения и благодарности от неё, которых могли были б от неё ожидать. Как-то она воспринимала это как должное.