Станислав Грабовский - Очень гадкая книга

Я, лишь, надеюсь; нет, я надеюсь; хотя, опять не то. Я, действительно, лишь надеюсь… И опять не то. Очень странно, что я затрудняюсь выразить мысль, тем более теперь, но возможно это очередной тактический ход моего меняющегося и возрастающего из минуты в минуту интеллекта? Может он таким образом не изготовляется для глубокой работы, как тот леопард для прыжка, подбирая под себя задние конечности, а уже ведёт её? Может. Тогда всё нормально. Без разницы, какими, чтобы одерживать победу за победой в битве за битвой, будут мои действия на пути борьбы с этой гнусной, но наимощнейшей системой. Можно сказать с системой Зла. С теми, кто методично, до и сейчас, нужное низводили до бесполезного, вымещая пагубным; святое очерняли развратом, называя грядущим; кто уничтожал и продолжает уничтожать тела, мысли, душу и Бога людей.

Кому я пишу? Кому читать ли это послание, которое, судя по тому, что предстоит изложить, вполне потянет на целую книгу? Уж точно я не пишу тому, кто находится сейчас от меня в радиусе десяти метров, — хм, этим двум трупам, — равно как и в радиусе десяти километров, и даже двадцати тысяч, то есть — ни одному человеку. Впрочем, и это может быть, может кому-то и из ныне живущих, главное, чтобы этот человек попал в то время, в которое — уж воображу — будет придумана машина времени. Главное, чтобы это прочитал человек или организация, у которых будет возможность донести это до человечества середины второго десятка нашего уважаемого третьего миллениума. А нам — тем, кто обитает в 2049-ом, это ни к чему. Никому. Меньше знаешь — добрее сновидения. Если ты не часть системы — это единственное твоё удовольствие на сегодняшний день.

Я предосудительно даю название этому своему посланию «Очень гадкая книга» на тот случай, если оно попадёт кому-то в руки в виде брошюрки, но и без этого. Хотелось бы, что б человек сначала взглянул на название того, что он держит в руке. Мне представляется, что в таком случае происходит какая-то определённая завершённость первого контакта человека с этим посланием, может и самая подходящая для дальнейшего переваривания описываемого, потому что содержание этого послания на все сто отражает название, а название — полностью оправдывает содержание. Оправдывает — не в смысле задаёт моральную приемлемость отражённым в нём событиям, а просто в нужной, достаточной и необходимой мере указывает на природу того мира, в котором я сейчас буду пытаться раствориться, кануть, но быть, хоть и знаю, как некогда великий Прометей, через какие ужасы и страдания мне придётся пройти под нашим небом. Вот только Прометей, ко всему прочему, знал ещё и то, что спасение придёт, что он совершает благо, что морально он будет оправдан перед потомками, что станет легендой, а я всего лишь надеюсь на второе и третье из этого.

Так что, уважаемые современники, можете смело отложить дальнейшее чтение этого послания (или книги), если у вас под рукой нет устройства, которое вас перенесёт в середину второго десятилетия нашего века. Это для них, не для нас. Ну, а если это читаете сейчас вы, за окном у которого примерно 2017-ый год, я даже не знаю, что и сказать. Значит — сработало! Как — не знаю, даже не представляю, что могло произойти, но сработало ж! И, наконец, ничего не могу сказать тем, кто читает это, живя после 2049-го года — значит, что-то пошло не так. Очень не так. Значит, кому-то очень хочется показать, что всё это не имеет никакого значения.

Только что я опять избежал смерти, потому что запрограммирован на выживание и победу. Ужасно, когда вы не можете сделать, что хотите, но ещё хуже, когда делаете то, что не сделать вы не можете. Хотя, кому как.

Сколько у меня времени, чтобы написать всё, что надо? День, два? Неделя? Самому решать, или я уже поступаю не иначе, как то необходимо? И что, и сколько должно быть написано, ведь, кажется, одной правильно написанной страницы уже хватило бы, чтобы на йоту уменьшить все те несчастья, которые потом застанут каждого (это я о тех, кого они уже застали, о нас, живущих сейчас). Немногим мгновением ранее, будучи прозорливым, но нетерпеливым, я, скорей всего, воскликнул бы себе самому: «А какая у тебя проблема? Зачем ставишь перед собой такую задачу? Ведь это личное, это твоё. Тщеславия ради так распространяешься обо всём этом? Зачем ты это пишешь?». Да нет, не тщеславия ради. Потом, когда или если останется время, если посчитаю нужным, во вступлении к этому вступлению или где-то на страницах этого послания, я «попрошу (может быть) для себя награды».