Алексей Караковский - Похвистнево. Русский народный апокалипсис

– Но они и так мне заплатят. Так что извините, миллион восемьсот, и ни рубля больше.

– Это Ваше последнее слово?

– Да.

Гражданин тяжело вздохнул.

– Простите, вы не могли бы мне дать возможность здесь побыть одному минут десять? Я бы хотел обдумать кое-что в спокойной обстановке.

Рома посмотрел на часы. Было без десяти шесть, и как раз хотелось курить.

– Есть сигарета, Палыч?

Дашкин кивнул.

Вернувшись спустя десять минут, Кадочкин и Дашкин увидели гражданина повешенным на люстре. Денег при нём не было. Тем же вечером в пятикомнатной квартире на Котельнической набережной нашли повешенными всех московских риэлторов, получивших свою долю с проклятой сделки.

Следствие ничего не сумело доказать, и дело было закрыто.

Говорят, у Хлебной площади на кольце столкнулись два встречных трамвая – и как после такого лютого конфуза рассказывать какие-то истории? Ладно-ладно, пошутил!

Короче, одна пятнадцатилетняя девочка случайно забеременела, а потом и вторая. Решили они покончить с собой, забрались на крышу заброшенного элеватора, где, собственно, и наткнулись друг на друга.

– Ты чё тут делаешь?

– Да вот, залетела, хочу с собой покончить.

– Бга-га-га, я тоже! А давай вместе помрём?

– А давай!

Взялись они за руки, пошли по крыше, и что-то перехотелось им умирать. Уже ночь наступила, потом и утро, а они всё ходили-ходили, но никак не могли собраться с духом. Сели на краю крыши, обнялись.

– Может, не будем умирать? – сказала одна, – ну не знаю, соврём что-нибудь.

– Ну ладно, не будем, – ответила другая, – не зашло, так не зашло.

И не умерли они. И не родили. И не родились.

Потому что не зашло просто.

Иной раз люди сталкиваются с тем, что им совершенно некуда себя деть. Но на самом деле надо куда-то девать не себя, а других.

Доктор социологических наук профессор Семён Семёнович Будько преподавал в университете по будним дням с утра до вечера. Выходные же делились так: в субботу приезжал аспирант Саватеев с очередными фрагментами своей научной работы, а в воскресенье – студентка Климкина, потрахаться. Саватеев и Климкина не знали о существовании друг друга, просто приезжали, делали своё дело и уезжали, оставляя профессора одного среди любимых книг и телевизора.

Однажды в субботу Семён Семёнович сошёл с ума.

– Мне нужна молодая кровь! – заорал он и бросился на Саватеева.

Саватеев отошёл в сторону. Профессор упал и умер. «Куда бы его деть?», – подумал аспирант. Тело пришлось засунуть в шкаф – больше Саватееву ничего в голову не пришло.

За вечер субботы и утро воскресенья Саватеев перемерил все вещи профессора и присвоил себе все его научные достижения. В два часа пополудни на пороге появилась Климкина.

– Можно не предохраняться, я беременна, – сказала она Саватееву с порога.

Они ебались часа четыре, пока совсем не устали. После этого Климкина решила сделать уборку – всё-таки ей надо было рожать. Но не успела она даже набрать ведро воды, как вдруг из шкафа выпал труп профессора.

– Какой он негабаритный. В мусоропровод не пролезет. Хотя я видела во дворе большой контейнер. Может, туда?

Саватеев и Климкина выбросили труп в контейнер и стали жить-поживать, пока не умерли. А их трупы выбрасывали в контейнер уже совсем другие люди, в том числе и сын Климкиной, которому к тому времени было лет двадцать, если не больше.

В одной деревне под Бугурусланом жил вечный мужик.

Ну, точнее, сначала-то он не был вечным. Обычный такой мужик был – пил без просыху, не работал ни единого дня, бабу свою бил, а она его любила, потому что свой, родной. Дочь у них Анька была, ей тоже перепадало.

Однажды на день рождения кто-то по недоумию пожелал мужику жизнь вечную – а она возьми да сбудься. И вот живёт мужик, пьёт, дерётся, а не стареет. Уже и баба его потихоньку сдавать начала, и дочери без малого шестнадцать лет, а он всё такой же бодренький да жизнью довольный, и нет ему никакого сноса.

– Так я же, значит, теперь не простой, а вечный! – понял мужик, – значит, за мной будущее! А раз я один такой, и будущее только за мной, то, значит, могу делать, что захочу!

Первым делом показалось ему старой его баба, выгнал он её и решил найти девку помоложе. А тем временем в Оренбуржье уже все знали, что в одной деревне мужик вечный завёлся, и повалила к нему целая толпа девиц, все как есть за будущим.