Ярославия Кузнецова - Дневник музыкантов

2 глава.

Волосы неприятно пахли химическим составом красителей. Зато цвет получился роскошный. Ярко-выраженный синий, с голубоватыми переливами. Колорист сразу предупредила её о том, что подобная роскошь требует огромных трудозатрат и денежных вложений. Цвет на волосах будет смотреться богато в течение двух недель максимум, а потом начнет уходить в дешевый индиго. Но подобные мелочи сейчас не волновали Алекс. Ради места вокалистки в «Black Diary» она готова носить только рваные джинсы и белоснежные кеды, готова каждый день подкрашивать отросшие корни, готова репетировать с утра до полуночи и писать тексты вместо здорового полноценного сна.

Переборов липкий страх неуверенности, Алекс осторожно приоткрыла дверь гаража и заглянула вовнутрь. Весь город знал, где собирается для репетиций группа. Организовав «Black Diary» еще в школе, ребята недолго думали, где им обустроиться, поскольку выбора у них и не было, кроме гаража отца Моргана. Обвешав кирпичные стены коврами для лучшей шумоизоляции, и поставив потертый кожаный диван из офиса матери Дорнана в трех метрах от барабанной установки, группа обрела свою обитель. Отец Моргана, приняв факт того, что машину ему ремонтировать больше негде, передал документы на гараж своему сыну в день его восемнадцатилетия. Так недвижимость перешла в полное распоряжение Моргана. С тех пор они часто играли там для своих друзей, отмечали праздники и репетировали не меньше трех раз в неделю.

Отодвинув от своего лица колючий ковер, прикрывающий вход, Алекс неуверенно вошла в святая святых «Black Diary». Морган сидел к ней спиной на подлокотнике дивана и легко потряхивал головой, перебирая струны своей гитары. Длинные смоляные волосы, завивающиеся в кудри на концах, прыгали в такт его движениям головой. Дорнан расположился на низком стульчике за своей установкой, закинув ноги на бас-барабан. Он вяло жевал жвачку и, судя по его быстрым движениям пальцев, набирал очередное сообщение своей подружке. Внимание на вошедшую девушку обратил только Эд. Он шумно отхлебнул пиво из жестяной банки и перевел на неё затуманенный взгляд.

– Тебе чего?

– Я читала, что вы ищете вокалистку, – звонко ответила Алекс, оглядев всю группу вызывающим взглядом.

Никто не оторвался от своих занятий. Морган по-прежнему перебирал струны, меняя ритм. Дорнан смотрел в экран телефона, бодро стуча по нему большими пальцами обеих рук.

Эд шумно отрыгнул и махнул рукой в сторону выхода.

– Поздняк, дорогуша. Мы её нашли. Был рад повидаться.

– И всё-таки, я продемонстрирую вам свои данные. А потом вы уже решите, может ли со мной конкурировать найденная вами вокалистка, – сказала она, скрывая за искусственно повышенным голосом свою нерешительность.

– Вау, да у нас тут бунтарка! – воскликнул Эдди с усмешкой. – Давай, демонстрируй свои данные.

– Но мы предупреждаем сразу, что ответ наш будет отрицательным, – договорил Дорнан, оторвав взгляд от экрана телефона буквально на доли секунды.

– Тогда какой смысл мне петь вам?

– У нас в стране настоящие музыканты свободны, как ветер. Хочешь петь – пой. Хочешь играть – играй, – ответил он и вернулся к переписке.

Морган всё еще ни разу не оторвался от своей гитары. А Эд потерял к ней всякий интерес, вернувшись к пиву.

– С таким отношением вам никогда не перебраться из этого гаража в студию. Я передумала петь.

Мелодия акустической гитары оборвалась. Морган отложил в сторону инструмент и медленно обернулся к Алекс. Положив локоть на спинку дивана, он смерил её взглядом с головы до ног.

– Ты пришла в сложившийся коллектив устанавливать свои правила? С таким отношением, девочка, тебе никогда не стать частью нас. Ты пришла петь? Пой. Свой негатив оставь при себе.

Он договорил, но не отвернулся, продолжив сверлить её взглядом вполоборота.

Алекс переступила с ноги на ноги и расправила плечи. Исполнив для них один куплет, она не потеряет ничего. Кроме того, попасть в «Black Diary» – её давняя мечта. Раздумывая не дольше десяти секунд, она, наконец, прошла к стойке.

Откашлявшись, девушка протянула руку к микрофону и запела, стараясь смотреть поверх головы Моргана, чтобы не растеряться от его оценивающего взгляда.

«И солнце скрывает закаты над нами

И души скребут по стеклу.

Не думая, били в сердце словами,

Не видя уходов во тьму

И сердце от боли теперь в паутине

И треснуло в раме окно.

Вечерний прибой на старой картине

Живет своей жизнью давно.