Вячеслав Карпенко - И мой сурок

И никто никогда не взбирался на вершину той горы.

Говорили, что находились смельчаки, которые хотели подняться, но не пускали их сами люди племени: сколько они себя помнили, – никто не смел и подумать о вершине горы, у подножия которой жило племя.

Но вот однажды плохой год выдался, тяжкий год: гибли лучшие охотники, потому что появились в лесах новые страшные хищники, а люди еще не умели с ними бороться. Всё меньше становилось охотников – всё больше слабело племя: жизнь полностью зависела от удачной охоты. Голод сделал людей бессильными перед болезнями. Племени грозила гибель.

На совете, где собрались старейшины и все оставшиеся сильные мужчины, чтобы решить, как же быть дальше, – на этом совете встали трое юношей. И сказал один из них за всех:

– Мы поднимемся на эту гору! Ведь она такая высокая, что там, наверное, можно найти что-то, что спасет нас…

Старейшины с ужасом посмотрели на вершину горы, которая терялась в облаках: оттуда всегда приходила лишь гибель, оттуда гремел гром и неслись молнии, оттуда срывались камни и сметали на своем пути даже могучие леса… С ужасом посмотрели старейшины на гору, но промолчали: гибло племя, и неоткуда было ждать спасения, а люди хватались за любую надежду и не простили бы старейшинам нерешительности. И трое юношей ушли на ту гору, провожаемые молчанием своего племени, ушли за лучшей долей для всех…

– А если не вернутся, спрашиваешь ты? Что же, узнавать новое всегда трудно. Они понимали это – трое юношей. Но ведь не могли же они оставаться спокойными, видя, как гибнет их племя. И каждый из них старался подняться как можно выше.

Проходит год, другой, третий, больше-меньше – кто знает. Только однажды спустился с горы усталый воин. Одежда его в лохмотьях, ноги избиты дальней дорогой, а лицо иссушено ветром. Узнали в нём люди одного из юношей, спросили: «Что же принес ты нам?» Раскрыл воин ладонь – в ней были невиданные прежде зёрна. Взрыхлил он землю, разбросал по ней зёрна. Совсем мало времени прошло, появились всходы и дали много такого же зерна: им можно было утолить голод даже без охоты, восстановить силы – без риска. Вскоре люди научились делать из зерна муку и печь хлеб… И могли теперь не бояться неудач в охоте.

Прошёл еще год, три года и еще два… Сколько же это времени пролетело? Племя стало забывать тех двух юношей, что не вернулись с горы.

Только через шесть лет после возвращения первого к ним спустился другой посланец. С трудом узнали его люди племени. А он стоял перед всеми молчаливый, и сильный, и твердый, как камень, который принес с собой. Он отвык говорить – так долго был совсем один и так долго молчал, что ему пришлось вспоминать слова заново, чтобы рассказать, как высоко поднялся он на гору, как много увидел там необыкновенного.

– Вот, – сказал он. И протянул тот бурый камень, что принёс с собой.

Камень как камень. «Что же удивительного в нем?» – спросили. А он молча – чтобы делать, говорить ведь необязательно – вылепил диковинную печь, развел жаркий огонь и бросил туда камень. И расплавился тот камень: стал жидким, как вода, стал серым, как вода в пасмурную погоду. Разлил его по приготовленным формам, выкопанным в земле, а когда все остыло, увидели люди чудесное оружие: ножи, топоры, наконечники… И много других нужных вещей научил людей делать возмужавший юноша, вернувшийся с той высокой горы.

Теперь могли люди не бояться диких зверей. И с лесом, который наступал на племя, справляться стало легче, и землю обрабатывать и взрыхлять для зёрен стало много проще.

Прошло совсем много времени. Люди забыли третьего юношу.

Но вот, когда и горы-то совсем не было видно – такой туман окутал её, – пришёл в селение незнакомый человек. Все сразу поняли, что пришёл он издалека и очень устал. Худой он был, этот человек, почерневший от солнца и долгой дороги, а седые волосы, очень длинные белые волосы, были мокрыми от тумана и сами были похожи на туман.